Книга Кодекс целителя, страница 90 – Анюта Соколова

– Выход в парк там, – гвардеец показал на арку. – Главный проход к набережной справа от лестницы. Приятной прогулки.

Исчез он так же незаметно, как и появился.

– Парк или море? – провокационно поинтересовался Тэйт.

Мне хотелось и туда и туда.

– Парк, – наконец выбрала я. – На море я могу любоваться из окна.

Вблизи Сад Королев выглядел иным, нежели с высоты галереи. Дорожки казались зелёными тоннелями из-за нависающих над ними деревьев, кусты были подстрижены в виде забавных зверушек, клумбы возвышались разноцветными горками. Мелодично журчали фонтаны, сладкий аромат цветов кружил голову. Впечатление не портило даже хмурое небо с редкими разрывами в густых тучах.

– Нам невероятно повезло, – заметил Тэйт. – Обычно в сезон дождей льёт с утра до вечера. Обрати внимание, сколько здесь крытых проходов. Не сомневаюсь, над набережной тоже установлен навес, иначе два месяца придётся не высовывать нос наружу.

– Дождь лучше сугробов, – созналась я. – В Гидаре бесконечная зима.

– Разве в Кирее нет снега? – удивился Тэйт. – Она же находится на одной широте со столицей Нейсса, а в Скелоссе морозные зи́мы.

– Нас защищает Северный Предел, двойной ряд гор отсекает холодный воздух. В Лиорре снег вообще не выпадает, в Куарре, где жила моя тётя, снегопады случаются в лучшем случае на пике зимы́, и то не каждый год.

Тэйт сбился с шага.

– У тебя в Кирее остались родственники?

Я покачала головой.

– Нет. Тётя вывозила меня из Куарра и в пути скончалась от сердечного приступа.

Поверх моих пальцев легла его сильная узкая ладонь.

– Мои родители погибли у меня на глазах. В наш дом залез грабитель, выбрал время, когда хозяева уехали. Но в дороге я раскапризничался, и мы вернулись. Папу и маму вор застрелил, а меня то ли пожалел, то ли не заметил. Они умерли не сразу, я сидел рядом. Если бы мой дар открылся на полгода раньше, я бы их спас.

– Сколько тебе было лет? – выдохнула я.

– Шесть с половиной. Мэй, ты не могла повлиять на исход войны, имеешь право обвинять Огорию или Гидар. А я исцеляю смертельные раны простым прикосновением – и постоянно вижу, как медленно истекала кровью мама. Поверь, это страшнее, потому что я ненавижу себя.

Мы остановились на краю канала, в котором отражалось пасмурное небо и кроны деревьев. Сквозь кристально чистую воду проглядывали гладкие пёстрые камушки и мелкая галька на дне, беззаботно сновали стайки мелких пятнистых рыбок.

– Поэтому ты так выкладываешься? Пока не истощишь резерв и не свалишься с ног? Наказываешь себя и стремишься загладить мнимую вину спасением как можно большего числа других жизней?

– В том числе.

– И глупо. Кому ты сделаешь хуже, если впадёшь в эту… как её?

– Энергетическую ко́му?

– Тебе лучше знать. Только бессмысленно истязать себя за то, что нельзя изменить. Я всегда буду помнить моих близких, но в том, что они погибли, а мне удалось выжить, нет ничьей вины. Как и в том, что тот грабитель не убил тебя.

Он отвернулся. Я разглядывала тонкий профиль, упрямый, острый подбородок, строго сдвинутые брови – и внезапно поняла, что у нас гораздо больше общего, чем с Ирвином или даже с Дирином. Потеря родителей, жизнь вне родины.

– Ты скучаешь по Нейссу?

– Немного, – Тэйт усмехнулся. – Знаешь, я тоже терпеть не могу зиму. И предпочитаю снегу дождь.

Небо снова заволокли тучи, даже более плотные, чем раньше.