Книга Колумбина или... Возвращение голубков, страница 54 – Татьяна Ренсинк

Почему нельзя жить без печали,

Чтоб от горя плакать перестали,

Чтобы сердце милого в себе хранило,

А судьба от бед освободила?

Так судьба моя распорядилась,

Беспросветной тьмою обратилась,

Что видеться с любимым не смогу,

Что жизнью больше я не дорожу.

За что, за что смертельный сон, глубокий,

За что мне рок достался столь жестокий,

За что надежду всякий отнимает

И помощи любой меня лишает?…

Вид прелестный, милы взоры!

Вы скрываетесь от глаз;

Реки и леса и горы

Разлучат надолго нас.

Сладко было спознаваться

Мне, любезная, с тобой;

Горько, горько расставаться,

Горько… будто бы с душой!

Сердце ноет, дух томится;

Кровь то стынет, то кипит;

За слезой слеза катится,

Стон за стоном вслед летит.

О несносное мученье,

Что любезно, то терять!

Медли, медли, разлученье…

Медли душу отнимать!

Нет отрады! Всё теряю —

Час разлуки настает!

Стражду, мучусь, рвусь, рыдаю —

Ах, прости… прости, мой свет!

Во слезах, в тоске и скуке

Продолжится жизнь моя.

Будь спокойна ты в разлуке —

Пусть один терзаюсь я!*

Ликование ощущал Пётр, когда вошёл в гостиную тем вечером.

Иона… Она, его возлюбленная, сидела за фортепиано, играла и пела. Пётр обожал слушать её хрустальный голос и русские романсы, как тот, что она сейчас исполняла.

Среди слушателей на диване рядом сидели, держась за руки и смотревшие друг на друга с любовью, хозяева дома: его брат, Алексей, с супругой Софьей. Пётр встал у фортепиано, дослушал грустную и трогательную песню любимой и когда она подняла к нему печальный взгляд, поцеловал её ручку.

Этот вечер, казалось, не принесёт больше никакой тревоги. Грустные мысли о том, что произошло в судьбе Габриэлы и Карла, — были единственными среди присутствующих, потому Иона и исполнила именно этот романс. Он вспомнился им, он так подходил под историю любви Габриэлы, что душа сжималась от сопереживания и сочувствия ещё больше.

Углубиться же в размышления или начать какую беседу помешал прибывший пожилой слуга. Он остановился в дверях и когда Алексей с Софьей с удивлением оглянулись, сообщил:

— Граф Врангель, просят принять.

— Вот как? — удивился Алексей не меньше остальных и переглянулся с Петром.

Тот выпрямился, готовый ко встрече с Врангелем, и Алексей кивнул слуге. Слов лишних не нужно было. Тот понял, что графа стоит проводить сюда, и удалился.

Алексей сел обратно возле супруги, а Пётр пожал плечами, но никто не проронил пока и слова. Ожидание появления Врангеля каждому показалось долгим. Странным было то, что он до сих пор не появился в гостиной, и когда открылась дверь, лицо появившегося слуги выражало растерянность.

— Что случилось? — удивился Алексей и строго вопросил. — Где граф Врангель?

— Простите, барин, — виновато сглотнул слуга. — Графа не оказалось… Вернее, он был… Он ушёл, исчез, — запинался в словах слуга и разводил руками.

Видно было, искал слова и волновался изрядно, но так, будто совершил или случилось что гораздо хуже.

— Пропала! — завизжал откуда-то в доме женский голос и послышался топот кого-то быстро бегущего по лестнице, а потом по коридору.

— Обожди-ка здесь, голубчик, — Алексей отодвинул слугу в сторону и вышел в коридор.

К нему навстречу бежала перепуганная пожилая служанка. Она спешила и резко остановилась, тяжело дыша:

— Пропала, барин! — опустилась она на колени. — Не уследила я! На минуту вышла, вызвали вы, мне сказали, а я-то потом… Я ж увидела, что забрал клетку-то некий человек в плаще и на выход! Я не успела! Их двое было. Ушли! Ушли за ворота! Украли голубку! Колумбину-то! — она перечисляла, переживала, рыдала, пока рассказывала, а её паника и страх передались каждому.