Книга Игра тени и света, страница 21 – Валерия Яблонцева, Анастасия Волжская

Гарольд Фэрфакс, наследник многомиллионного состояния, завещанного отцом прямо с изнанки светлого мира.

Бред.

Но, судя по лицам собравшихся, они были настроены совершенно серьезно. Представление мистера Рафферти вкупе с замысловатыми фокусами заставили их поверить в реальность призраков. И они были готовы – да-да, готовы! – подтвердить подлинность завещания умершего господина Фицроя и передать все деньги наследнику, вытащившему отца с того света, лишь бы получить состояние Фэрфаксов, завещанное старикам и сиротам.

Из-под стола появился портфель, а оттуда – ручка и гербовая нотариальная бумага. Иан положил их перед мистером Рафферти, и тот, не задумавшись ни на секунду, начал писать под удивленное перешептывание гостей шоу.

– Тьмой клянусь, Иан, это его почерк.

– Невероятно! Немыслимо!

– Я не верил тебе, Беркли, но теперь готов согласиться…

– Гарольд…

Младший Фэрфакс вытянулся, расплывшись в предвкушающей улыбке. Ноздри хищно трепетали, вдыхая дурманящий дым, пока рука мистера Рафферти скользила по бумаге, выводя ровные строки.

«Я, Фицрой Фэрфакс, находясь в здравом уме и твердой памяти, все мое имущество, какое ко дню моей смерти оказалось мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы ни находилось, завещаю…»

Не знаю почему, но это задело меня за живое. То ли сказалось безрадостное приютское детство, то ли вспомнилась хорошенькая горничная Сэдди, утиравшая слезы подолом разодранной юбки, посреди засыпанного осколками фарфора зала Брейден-холла.

Казалось бы, какое мне дело до чужих миллионов? Но нет. Будь моя воля, Гарольду Фэрфаксу не досталось бы ни далера из отцовских денег.

Он не заслуживал их. Не заслуживал.

Придавленная тяжелой рукой и чужими жадными взглядами, я не могла даже пошевелиться, вынужденно оставаясь безмолвным свидетелем обмана. В груди тугим шаром разрасталась жгучая злость.

Если бы только…

Словно откликаясь на эти мысли, что-то гладкое и бархатистое потерлось о мою ногу.

И…

Я провалилась в чужие воспоминания так резко и внезапно, словно пол вдруг разверзся под ногами. Меня швырнуло с головой в омут, а оттуда – на колени перед несоразмерно высоким, плотно сбитым мужчиной. В начищенных до блеска ботинках отразилось перекошенное от злости лицо мальчишки с покрасневшей щекой и набухавшей на разбитой губе алой каплей. Тонкие руки прижимали к себе, едва не душа в объятиях, маленькое пушистое существо.

«Сопляк! – услышала я звенящий от негодования голос. – Как ты посмел?»

«Это не я! – прозвучал ответ дрожащим мальчишеским фальцетом. – Это все он! Он! Расти!»

«Это сделала собака?»

Мальчишка мелко закивал.

«Да, да, это все он…»

Не помогло. Лишь сильнее разъярило.

«Ты обещал, что будешь следить за ним, – прогремел отцовский голос. – Ты несешь ответственность. И чего же стоят твои обещания? Наследник…»

«Но, отец, это не я! Не я! Расти…»

«Не желаю ничего слышать. Недостойный. Жалкий».

Я чувствовала, как с каждым словом в мальчишке поднимается черная ярость. Зубы впились в разбитую губу, пальцы, обхватывавшие мохнатую шею щенка, сжались.

«Ах так!..»

Резкий подскок, бросок, тоненький визг. Ужас и неверие в глазах отца, еще недавно желавшего наказать наследника за то, что не уследил за питомцем. Звук удара, писк – и тишина, неестественная, пугающая.