Книга Хорошая примета, страница 146 – Катя Матуш

Я, замерев, уставилась в одну точку на потолке:

– Сказала.

Илья крутанул мой смартфон в руках.

– Ну ты даешь, матрешка, – он провел рукой по волосам. – Лучше б наплела, что простыла, потом бы уже разбирались. Я так понял, он у тебя еще суеверный, как волхв, куда ему такие новости в ночь перед игрой.

Я легла на подушку и подтянула ноги. Кто-то меня точно проклял… Не зря в палате повсюду обереги развешаны – мама, наверное, и целительницу пригласила. И почему я даже не сообразила, что Тихомир кому-нибудь звонил? Он же дерганый, шебутной, я не отвечаю с вечера, я его хорошая примета, и он меня искал. Перед игрой. Или просто искал…

Надо же было так заморочиться о своей несчастной голове, что и мысли не допустить, что такие новости могут ему боком выйти!

Илья ведь прав: ничего страшного, я в сознании, простуда – мой верный спутник, а им чем меньше проигрышей, тем лучше. Тиша говорил, в их группе много сильных команд. Вдруг им в итоге одного победного матча не хватит, чтобы выйти в плей-офф?.. Завтрашнего, например.

Я же себя за это не прощу. А он?

Свет в палате стал ярче, Илья позвал врача, мне снова подключили капельницу и надели маску на лицо.

– Что ты будешь делать… – Илья подоткнул мне одеяло. – Отдыхай, матрешка. Ни о чем не переживай, всякое бывает, всякое проходит. Вот не поверишь – всегда сестру хотел младшую, уже обзавидовался твоим братьям, а теперь думаю: ну его к черту. Это же вообще ни о чем думать не сможешь, пока ты тут валяешься! Олегу надо памятник поставить – такая семья огромная, а он еще успевает за бизнесом следить и тебя опекать. Я бы не смог. Как пить дать.

Мама Люда ему бы сейчас сказала… Что за мысли такие? На кой черт сдался бизнес, если после него ничего не остается, кроме денег. Зачем вообще что-то делать, если после этого не остается любви?

Я прищурилась.

– Да знаю я, – Илья плюхнулся на стул и ослабил галстук. – Дело не в деньгах. Знаю. Просто все это как-то не по мне. Я думал о женитьбе, только ты никому не говори, – подмигнул он. – Правда думал, и женщин вокруг порядочных полно, но вчера я решил, что уж для семьи я точно не готов. Помочь, поддержать, но обзванивать подружек невесты мне бы гордость не позволила. Я весь день думаю: что бы я на месте твоего волка сделал, и знаешь че? А ничего бы я не сделал. Ну не звонит – и хрен бы с ней, у меня как будто дел других нет.

Я протянула руку к лицу и стянула маску.

– Влюбишься, – шепнула я, – и будет у тебя только одно дело…

– А ну маску верни, матрешка. Влюбишься… Да в гробу я все это видел, – Илья повел плечами и расстегнул пуговицу на воротнике. – Это же страшно. Давай лучше споем. Колыбельную, да? Вырубает на раз-два, проверено.

Страшно?.. Я почему-то никогда не думала любви в таком ключе. Сначала казалось, это очень весело и интересно, потом стало понятно, что это трудно, иногда больно, может, даже неприятно, особенно когда своими глазами уже не можешь смотреть на мир.

В точности как с вышивкой. Мне нравится вышивать, но это все равно большой труд. Мозоли на пальцах, истерики, когда схема не складывается и вообще хоть костер посреди комнаты разводи, чтобы от всего избавиться, но ты ведь не можешь остановиться. Ввязываешься в это снова и снова, в надежде, что уж на сей раз точно получится любовь. И бояться нельзя. Ведь тогда ты будешь сомневаться, сделаешь недостаточно, и все просто померкнет. Как моя экзаменационная скатерть. Как пустое, бездушное шитье.