Книга Воля владыки. В твоем сердце, страница 35 – Рия Радовская

Правда, страдала Лин не одна. Сальме приходилось еще хуже. Лин хотя бы на расследование отвлекалась, а у Сальмы, кроме тоски по Назифу, была только истеричная мамочка и внезапно захватившая почти весь сераль неприязнь. Сильнее, чем Сальме, завидовали только Хессе, но та почти не появлялась теперь — что, конечно, подливало бензинчика в костер ненависти к «трущобным и подзаборным», но чего ты не слышишь, то тебя и не огорчит, верно? А шепотки за спиной не огорчали Хессу, даже когда та их слышала.

Сорвалась Лин через три дня такой жизни, ночью. Вечером Ладуш увел Сальму — судя по ее сияющему взгляду и пылающим щекам, к Назифу, — и тоска навалилась на Лин так, что стало трудно дышать. Она сбежала от «сестер по сералю» в сад, забилась в порыжевший от пыли жасмин и всерьез задумалась, не повторить ли операцию «стена», а следом и операцию «окно». Вариант «уйти к себе и лечь спать» уже даже не рассматривался, все равно не заснула бы. Разве что попросить у Ладуша сонной настойки, когда вернется. Но, бездна бы побрала талетин, посольства, Джасима и все на свете, настойка и сон в одиночестве — отвратительная замена Асиру.

Ветер талетина тонко выл над головой, будто насмехаясь. И вдруг — затих.

Тишина обрушилась так резко и внезапно, что в первый момент Лин даже испугалась. Почудилось — оглохла. Но тут же стали слышны звуки лютни из сераля, голоса из-за стены, далекое ржание коней…

Лин задрала голову и сразу зажмурилась, прикрыв глаза ладонью — сверху, кружась, словно первый снег, тихо, беззвучно падал песок. Рыжая пелена — впрочем, о том, что она рыжая, Лин просто помнила, сейчас, ночью, небо казалось непроглядно черным — истончалась, рассыпалась песчинками, открывая взгляду мягкий фиолетовый бархат, узкий серп молодой луны и яркие звезды.

Талетин закончился так же неожиданно и быстро, как и начался.

Первым побуждением Лин было перемахнуть через стену и бежать к Асиру. Но ведь ясно же, что невероятная новость не пройдет мимо владык, и сейчас они наверняка соберутся обсудить очередной сюрприз. На этот раз хотя бы приятный, если, конечно, вдруг утихнув, талетин не начнется снова. Но в любом случае Асиру будет не до нее, и операция «окно» его не порадует. Может, даже рассердит.

Что ж, в таком случае, остается порадовать дуреющих без свежего воздуха «сестер».

Лин прошла через сад, чувствуя, как помимо воли все сильнее улыбается. Талетин закончился! Посольства уедут! Наконец-то! Может, стоило послать их в бездну пораньше? Очень уж интересно совпало!

Она распахнула дверь, дождалась всех скучающих, неприязненных, любопытствующих взглядов и почти что крикнула:

— Талетин закончился!

На несколько секунд в серале воцарилась изумленная тишина, а после, будь реакция Лин хоть немного хуже, ее, наверное, смело бы толпой помчавшихся в сад анх.

— Ладно, зато не будут мешать спать, — пробормотала Лин. И пошла в купальни — отмываться от песка. Она надеялась, что в последний раз за этот талетин. А когда возвращалась, сераль был пуст. Абсолютно. И такой тишины здесь она не слышала не то что давно, а, пожалуй, вообще никогда.

Снился Асир. Как и в прошлую ночь, и в позапрошлую. Почти наяву ощущала его уверенные прикосновения. Они стояли посреди крошечного песчаного островка, тесно прижавшись друг к другу, а вокруг бушевал талетин. Но почему-то отдельно от них, будто владыка Имхары держал его на расстоянии, не подпуская ближе. Лин знала, что надо уходить. Долго так продолжаться попросту не может. Но оторваться от Асира, которого она сейчас чувствовала так ясно и отчетливо, было выше ее сил. А он положил ладонь ей на макушку, потянул за волосы, и только она, поддавшись безмолвному, но внятному приказу, запрокинула голову и привстала на цыпочки, потянувшись за поцелуем, как песок обрушился сверху, налетел со всех сторон, и они оказались на Шайтане, как в ночь начала талетина. Неслись наперегонки с бурей, и всей близости было — что Асир жестко держит поперек спины, вжимая в себя и не давая упасть, а Лин дышит ему в рубашку.