Книга Воля владыки. В твоем сердце, страница 92 – Рия Радовская

Не получится переехать в комнатку рядом с Асиром, с дверями и вдалеке от «цыпочек». Наоборот, придется болтаться в серале все свободное время, слушать, спрашивать, с улыбкой отвечать на чужое дурное любопытство. Кошмар. Но если уж угораздило выбрать не кого-нибудь, а владыку, что делать? Нужно соответствовать.

— Я хочу быть с Асиром, — сказала она, глядя Ладушу в глаза. — Не только в постели. Рядом. Если хотите, может быть, это потребность и выбор агента Линтариены, не только анхи Лин. Помогать. Заслужить доверие. Я хотела бы этого, даже если бы до сих пор оставалась на подавителях. Это мой выбор владыки, а не только кродаха.

— Тогда мне остается только пожелать тебе упорства и терпения. Они точно потребуются, — Ладуш отставил чашку. — Кстати, нам стоило бы поговорить не только об обязанностях, но и о возможностях. Ты уже сейчас имеешь право на собственный выезд, так что, если тебе вдруг захочется проехаться по столице, не стесняйся требовать соответствующую охрану. Передвигаться по дворцу ты тоже имеешь полное право, правда, пока заявляться к владыке в любое время дня и ночи, пожалуй, не стоит. Не думаю, что Асир станет сильно возражать, — с улыбкой добавил Ладуш, — но это прерогатива старшей митхуны, а у стражи есть глаза и уши, не стоит давать им лишний повод для размышлений. Но, к примеру, к Хессе ты можешь пойти в любой момент. Просто распорядись себя сопроводить.

— Хорошо, — кивнула Лин, и тут утреннюю тишину нарушил истошный визг. И оборвался так резко, что можно было и не гадать — визжавшая анха благополучно упала в обморок.

— Предки, это еще что? — Ладуш потер лоб и со вздохом начал подниматься. Лин, одним глотком допив остывший кофе, вскочила с ним вместе. Махнула ближайшему клибе и скомандовала:

— Готовьте успокоительное. Много. На весь сераль.

— Лин? — Ладуш вопросительно приподнял бровь.

— Труп, — вполголоса сообщила Лин. — Ирис. Гуляла ночью в направлении одной известной вам калитки и одного известного нам обоим окна. Ну и… не дошла.

— Лин! — Ладуш всплеснул руками. — И ты молчала?

Лин пожала плечами:

— Пусть лучше всеобщая истерика настанет при свете дня, чем ночью. И разве плохо было спокойно выпить кофе?

А всеобщая истерика тем временем успела набрать такие обороты, что Ладуш, выйдя вместе с Лин в общий зал, только согласно вздохнул. Визг, слезы, причитания вмиг разнеслись по всему сералю, беспрерывно дребезжал колокольчик для вызова слуг, ошпаренными котами носились клибы с успокоительным, и над всем этим гвалтом чайкой вился пронзительный вопль Гании:

— Уби-ли-и!

Гания, которая, кажется, как раз сюда, к клибам, и бежала, остановилась и попятилась, выпучив глаза и тыча пальцем в ее сторону.

— У-уб-би…

Ладуш мгновенно и с большой ловкостью влил в нее успокоительное, а Лин озадаченно спросила:

— Она совсем двинутая? Я думала, она меня просто из ревности цепляет, а тут ведь… всерьез?

— Ревность иногда принимает очень причудливые формы, — ровно сказал Ладуш. — Как и желание вывести соперницу на чистую воду… впрочем, как и все прочие желания, разве нет?

Пока Лин думала, сколько слоев и смыслов в этой сентенции, Ладуш вышел в сад. А еще через какое-то время из сада в сераль с визгом, едва не снеся двери, ввалились, видимо, все, кто вышел туда полюбопытствовать.