Книга Тернистый путь, страница 236 – Виолетта Орлова

— Мне нужен еще один участник, — проговорил заводила, оглядываясь на своих приятелей. Тот, что был в шляпе, нетерпеливо вышел вперед.

— Хорошо, Дийл. Вот мы и позабавимся. Остальные могут смотреть.

— Подождите! Не троньте его! — тоненьким голосом воскликнул Сурт, неуклюже достав свое жалкое оружие. Увидев его, омаронцы загоготали во весь голос, и черноволосый юноша нерешительно отступил назад, не имея в себе достаточно смелости, чтобы противостоять четверым вооруженным до зубов разбойникам.

— Смотри, какие трусливые у тебя охранники, — продолжал смеяться Востверз, издевательски обращаясь к Артуру. Он залез на лошадь, а Дийл — на свою. — И они-то являются воинами! Смехота! Набрали желторотых юнцов, и думают, что в город не пролезет враг.

— Ты лучше расскажи ему правила игры! — осклабился Дийл, а лошадь под ним уже нетерпеливо перебирала копытами, словно желая взрыхлить землю.

— Правила простые. Твой щит — мишень. Мы будем стараться попадать копьем в самый центр. Ты должен стоять и не шевелиться, а то мы можем ненароком промахнуться. Также ты можешь попробовать убежать от нас, но здесь уже не взыщи — будем бить куда попало. Вот и все правила, а выбирать тебе.

— Спорим, он побежит от нас как трусливый заяц, — засмеялся Дийл.

Мужчины отъехали на некоторое расстояние от Артура, чтобы дать ему возможность выбрать линию поведения. Впрочем, на самом-то деле выбора никакого не было. За спиной пленника находилось глубокое озеро, которое он вряд ли смог бы переплыть. В сторону города бежать было бессмысленно, равно как и в лес, так как всадники с легкостью бы его нагнали. Поэтому Артуру оставалось только стоять на месте, гордо подняв голову. Он не будет бежать от этих мерзавцев, которые обвиняют его непонятно в чем. Клипсянин только повыше поднял щит, пытаясь защититься.

Омаронцы переглянулись. Те, кто не стал участвовать в этой позорной игре, стояли рядом с Нутом и Суртом, присматривая за тем, чтобы они не вмешивались. Охранники, бледные от страха, взирали на происходящее, не в силах как-то помочь пленнику.

— Развлечемся! — взревел Востверз, и безжалостные всадники, выставив вперед копья, поскакали на Артура. Они, конечно же, старались бить в центр мишени, однако, удар был настолько силен, что бедный юноша упал навзничь, не удержавшись на ногах. Одно копье в кровь изранило его руку, которой он держал щит. Несмотря на этот страшный удар, Артур все же медленно поднялся, чувствуя при этом, как сильно шумит у него в ушах. Его израненные руки дрожали, когда несчастный пленник поднимал свой непривычно тяжелый щит. Юноша отчетливо понимал, что не продержится так долго и, если омаронцы захотят продлить свою жестокую игру, он просто не сможет больше защитить себя.

Перед воспаленным взглядом несчастного вновь поплыли сцены Потешных боев, и, вместо неумолимых омаронцев, лихо скакавших на лошадях, Артур ясно увидел уродливое лицо господина Ролли со своей фирменной угрожающей ухмылкой. Вначале, узнав о том, что среди армутов узаконен институт рабства, Артур с Аланом удивились и даже возмутились подобной бесчеловечности. Ведь ни в Беру, ни в каком еще другом человеческом поселении эта практика не была принята.

Однако многое ли это меняет? Сейчас Артур в Омароне, где он встретил людей не менее, а в каком-то смысле даже более жестоких, чем армуты. По крайней мере, армутские богачи из дикого Мира чудес не являлись лицемерами. Они не напускали на себя благочестивый вид, убеждая всех, что они издеваются над своими жертвами из мести, или еще по какой-либо другой, оправдывающей их причине. А эти люди, жившие в непосредственной близости от столицы — центра цивилизованного мира, с такой жестокостью нападают на беззащитного пленника, при этом искренне убежденные, что выполняют правое дело. Отмена рабства как института, увы, отнюдь не искоренила его проявлений в обществе, где по-прежнему остались люди, которым нравилось унижать и оскорблять других. Все блага цивилизации не смогли дать им осознание ценности чужой жизни; эти достопочтенные господа так и не научились видеть в другом человеке такую же личность, как и они сами.