Книга Тернистый путь, страница 362 – Виолетта Орлова

При этом нельзя сказать, чтобы у Артура сложилось совсем плохое мнение о своем проводнике, однако, тем не менее, он не предполагал, что Алан способен так заботиться о ком-то еще, помимо своей персоны. Что ж, это вполне простительно, поскольку сам человек порою не знает про себя, на что он способен; и даже самый дурной персонаж может в своей жизни совершить один поистине замечательный поступок, который разом перечеркнет все зло, которое он делал ранее. Настоящее чудо происходит в тот момент, когда с ним случается подобная метаморфоза, и нет, пожалуй, ничего удивительнее и прекраснее в нашем мире, чем это внезапное изменение человеческой натуры в лучшую сторону, неожиданное открытие внутри себя благородных помыслов и прекрасных идей.

Однако где же Алан? Эта мысль чрезвычайно взволновала Артура, и он решил попробовать встать. Увы, крапивный напиток оказался практически бессильным против могущества Сури: мальчик по-прежнему с трудом шевелил своими конечностями, его бросало то в жар, то в холод, а тело сковала такая слабость, что только сильная воля и решимость найти Алана помогла мальчику подняться на ноги. Дрожащими руками держась за стены, юноша побрел к двери; его нещадно шатало из стороны в сторону, как маленькую рыбацкую лодку из Гераклиона, попавшую в сильный шторм.

Выйдя из гнездима, Артур на мгновение ослеп от яркого солнечного света. На улице стояла прекрасная оюньская погода — такая благодатная, теплая, цветочная, зеленая, пахучая и безмятежная, что разум вступал в противоречие с чувствами; первый говорил о том, что близится война с омаронцами, кровавая развязка и неминуемая встреча с Сури, а чувства убеждали в обратном, усыпляли и успокаивали. Ласточкино графство было не менее прекрасным, чем Птичье, а в чем-то, пожалуй, оно выглядело даже более интересно, ибо в королевском парке все казалось слишком искусственным и вычурным, а здесь природе предоставляли больше прав самостоятельно раскрывать свою красоту.

На широкой ветке Ласточкиного графства беспорядочно росла зелень и низкие кривоватые кустарники, не тронутые садовыми ножницами, повсюду лежали серые камни, наполовину поросшие мхом, и придававшие общей обстановке загадочности и некой запущенности. Гнездим, в котором находился Артур, располагался на краю ветки, откуда открывалась прекрасная панорама на лес. Чуть подальше виднелись веревочные лестницы, о которых говорил Алан. Юноша посмотрел в ту сторону и вдруг увидел, что по ним спускаются какие-то люди. Мальчик инстинктивно отступил к краю ветки, ибо почувствовал, что среди них нет Алана. Страх встретить Сури и вновь испытать мучения, которые она ему приготовила, с новой силой вцепился несчастному в сердце, однако, по мере того, как к мальчику приближались нежданные гости, испуг отступал, а на смену ему вместе с отчаянием приходила смелость.

Как дикий зверь, загнанный в смертельную ловушку, Артур исподлобья смотрел на приближавшихся к нему людей, и во взгляде его читался тот безрассудный вызов, какой бывает у израненной и затравленной жертвы, которая, несмотря на то, что обстоятельства складываются против нее, не сдается, а продолжает бороться до конца.

К юноше со всех сторон направлялись его друзья: все те, кого он так часто представлял в своих мечтах. Тут были Тод, Тин, Диана, Триумфия, Антуан Ричи, Даниел Фук и многие другие. Артур с тоской вглядывался в такие знакомые лица, но к своему огромному ужасу, он не находил в них ни одной черты, присущей его друзьям. Это были совершенно другие люди, только лишь внешне походившие на тех, кого он когда-то знал. Мальчика страшно лихорадило, и ему казалось, что все эти незнакомые лица являются нелепым воплощением его болезни, коварным видением — пожалуй, худшим из его кошмаров. Страшно находиться рядом с близкими и при этом чувствовать их отчужденность, отстраненность, холодность, как если бы они вдруг обратились в каменные изваяния, лишенные души.