Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 12 – Иви Тару

Милава же отступать не собиралась.

– Отцу скажу. Нельзя так…

Велезара повернулась, чуть наклонилась к ее лицу.

– Знаешь, на берегу будем костры жечь, да хороводы водить, вдруг да искра попадет, а то и в воду упасть может. Был платочек и нет. Что ж делать, такова судьба всех вещей. И не только. Отцу она скажет… – мачеха громко фыркнула. – Я вот тоже ему все сказать хочу: не дело в саду сухое дерево держать. Раз уж яблок нет, на дрова пойдет.

Промолчала Милава, голову повесила и ушла в сад. С тех пор и начался их разлад. Кончились притворные улыбки, начались разные козни, и так все мачеха поворачивала, что во всем, что плохого в доме вершится, Милава виновата. Отец сильно не ругал, но заметно холоднее стал, да и дел у него всегда столько, что к вечеру только и возвращался. Так что Велезара полновластной хозяйкой в усадьбе была; сундук с приданым Милавы к себе велела унести, и теперь плат с Жар-птицей часто надевала да еще и перед Милавой специально красовалась, знала, как больно ей материн подарок на чужих плечах видеть.

От этих невеселых воспоминаний девушку отвлек шум. Кто-то лез через только что стриженые кусты, лез да ругался. Понятное дело, кусты-то Милава сама сажала, самые колючие выбирала, чтобы козы да лошади в сад не забрели. Она метнулась в пристройку у дома, схватила первое, что в руку попалось, выбежала.

Посреди сада спиной к ней стоял рослый парень, лица не видно, зато плечи широченные, даже под рубахой видно, как мышцы бугрятся. Рубаха простая, беленая, а на поясе зато кинжал в ножнах. Вот потянулся он к рукояти, а второй рукой усыпанную цветами ветку нагнул, да как раз той самой многострадальной яблони, матушкиной.

– А ну не тронь! – крикнула Милава. – Не тобой посажено!

Парень развернулся на пятках, быстро, почти неуловимо. На Милаву уставился. Нет, не на нее, а на лопату, что летела прямо ему в голову.

Давно в Прибытково такого веселья не было. Ставили на улицах столы и лавки в ряд, несли угощение, не скупились припасы из погребов доставать – все оплатит боярин Турила по велению князя Ставра Премиславича.

Скатерти узорчатые стелили, расписную посуду ставили, несли на блюдах утиц и гусей жареных. Запахи съестного плыли над землей, заставляя наполняться рот обильной слюной. Будет пир на весь мир! Будивой с ног сбился, приглядывая, чтоб места и угощения всем хватило.

Гридни по лугу похаживали, на девиц и баб посматривали, подмигивали, усы и бороды оглаживали. А уж девки вырядились как на Красную горку или Комоедицу. Небось все сундуки распотрошили. Велезара тут же с обеими дочками стояла, соседей разглядывала. Всех девок, что на выданье, в самое лучшее нарядили. Значит, расползлись уже слухи по селу, зачем гость из столицы пожаловал. Ничего, еще посмотрим, кто тут первая красавица да умелица. Она дернула Беляну за рукав, тихо велела:

– Песню зачинай.

– Да как? – Беляна сделала круглые глаза. – Боярина-то нету еще! Чего зря глотку трудить?

– А я говорю – пой! Когда придет поздно будет, а так он на твой голос, как на манок притянется.

Беляна лишь вздохнула. Что ж – петь, так петь. Лишь бы матушка не ругалась после и не наказывала. Может ведь и в погреб посадить на всю ночь, а там мыши… Ее плечи непроизвольно дернулись. Глаза у Велезары недобро сверкнули. Беляна поспешила запеть, руку к груди прижала и выдала: