Онлайн книга «Хозяйка молодильных яблок»
|
Беляна, рдея щеками, села подле матери. Та похлопала по коленке – молодец. Стрижак вернулся за стол, Турила же в ладоши хлопнул. – Ну чего сидите, люди добрые? Музыканты скучают, а ну-ка повеселите их добрым танцем! Гридни уже и сами из-за столов выбирались. Когда еще доведется с красавицами вволю поплясать? – Что скажешь? – спросил Турила окольничего. – Хороша девка? – Хороша, а платок еще лучше. Видел? – Да как не увидать, когда огнем горит, аж глазам больно. Селяне, от еды и питья разомлевшие, стеснение отбросили и плясать ринулись. Кто во что горазд. Староста жену за бочок прихватил и давай ее по кругу водить, а Велезара и не против, но сама все на боярина поглядывала, о чем он там с окольничим-то говорит, интересно же. Жаль, не слышно ничего. Но тут Турила сам старосту к себе поманил; он и пошел, жену из объятий не выпустил. – А скажи-ка мне, Будивой, что за платок у твоей дочери на плечах? Это она у тебя вышивать такая умелица? Велезара рот открыла, чтобы подтвердить, но муж опередил. – То моей жены покойной платочек, – в голосе его прорезалась слеза. – Первая моя, Умилочка-то, от хворобы померла уж семь лет как, – он хмельно шмыгнул носом. – Только платочек от нее и остался, да доченька… Велезара дернула его за руку, замолчать заставила. – Ох, прости, боярин, – склонилась она в поклоне, – муженек мой с хмельным перебрал. Непривычный он, прости уж. Турила улыбнулся с видом «чего уж там», и Велезара мужа подальше от стола утащила. – Неужто ложный-то знак? – Стрижак нахмурился, отчего между бровями складка легла. – Ладно, что-то утробу я сильно обременил, пройтись надо. Он быстро выскочил из-за стола и вскоре скрылся из вида. Турила вздохнул, ему тут до вечерней зари сидеть. Встань он – веселью конец, а люди только во вкус вошли. Пусть же запомнят этот день. Прибытковские селяне завсегда за княжью семью горой стояли, а в нынешние времена верные люди, что жила золотая – цены немалой. Глава 9. Странные речи Закончив с делами садовыми, Милава присела на лавочку возле избушки, стала волосы прибирать–расчесывать. Если домой позовут, так надо готовой быть к мачехиным попрекам. Хоть той дела и нет, в каком виде падчерица по земле ходит, да только любому поводу рада будет, чтоб ее уколоть побольнее. Волос у нее густой, пока расчешешь, рука устанет. Но Милаве все равно, главное, домой попозже прийти, а может, и вовсе не ходить. Никто не хватится. Пока важные гости в селе, мачехе не до нее будет или все же вспомнит, что еще одна дочь у нее есть, хоть и не родная? Вроде идет кто? Да, шаги по траве, мягкие, осторожные; деревенские так не ходят. – Кого нелегкая принесла? – крикнула встревоженная девушка в сумерки. – Что забыл в чужом саду? Из тени выступила фигура. – Не пугайся, Милава, я это – Стрижак. – Да вот еще! Бояться тебя, – она фыркнула, но сердце забилось то ли тревогой, то ли радостью, сама еще не поняла. – Опять на цветы пришел смотреть? – На цветы, – согласился он, – нравится мне в саду твоем цветок один, так бы и любовался им. Руки Милавы, которые сейчас быстро-быстро косу плели, замерли. Странные речи гридень этот говорит. Понять бы еще, чего добивается. Стрижак тем временем раз – и тоже на лавочку присел рядышком. – А что, ты в саду одна работаешь, помощников у тебя нет? |