Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 6 – Иви Тару

Сад встретил ее белым лепестковым дождем. Девушка подставила руки, набралась целая горсточка, словно снег зимой. Лицо уткнулось в мягкое, пахучее. Словно матушка обняла, к груди прижала.

Не обманула мать в тот памятный день, не завтра ее покинула, но через два года свела все ж таки хвороба ее в могилу.

Дочь все выполнила, и пепел, как обещала, под яблонькой закопала. Деревцу двенадцатый год шел, как и Милаве, оно уже и первые яблочки приносило, а потом чахнуть начало. Как девушка ни старалась, не хотела яблонька жить. Уж она и песни ей пела, и сказки сказывала, но не откликалось деревце. Отец все порывался его срубить, но Милава горой стояла. Матушкино оно, не тронь! Он и отступился. Да и некогда ему было про сухое дерево много думать.

Дел в хозяйстве у деревенского старосты всегда полно: сады, огород, скотина домашняя, птичник – все неустанной заботы требует. О жене Будивой печалился, конечно, но и понимал, что мала еще дочь, чтобы дом самой вести. Работниц в Будивоевской усадьбе хватало, еще и поденщиц нанимал, особенно когда урожай поспевал, но все равно без женской руки справному мужику не след долго оставаться. Не прошло и года, как появилась в доме Велезара и две ее малые дочки, Елеся и Беляна.

Ветер прошелестел по саду, взметнул с земли лепестковые вихри. Милава прошла к избушке, что стояла в углу сада. Здесь в пору сбора урожая яблоки хранили и всякое разное, что для работы в саду нужно. В углу печь стояла, рядом на стене висели на крючках большие противни – яблоки сушить.

За углом избушки послышалась возня и смех. Ясно, опять Елеся с кем-то из парней в саду милуется. Сестрица сводная хоть и младше Милавы на год, а на парней давно заглядывается, они ее тоже не пропускают. Как посиделки-повечерницы, так у нее отбоя от ухажеров нет. Велезара Елесю за то корила, порой и тряпкой могла съездить.

– Зачем тебе эти деревенские олухи? – сердилась она. – Тебе на других заглядываться нужно. Вон купцы мимо на ярмарку проезжали, чтоб им не поулыбаться? Глядишь, и приглянулась бы кому. Да что купец! С твоим приданым и к боярину не стыдно в дом войти.

– Нужны мы им, – отвечала обычно Елеся. – Что у них своих девок нет?

– Может, и есть, – встревала Беляна, – да мы чем хуже? Мы и получше будем.

Велезара Беляну за такие речи по голове гладила и к груди прижимала, а сама в это время на Милаву смотрела да таким взглядом, что ложись да помирай прям сразу.

Девушка вздохнула – мысли о мачехе всегда ее или в гнев, или в тоску вводили – и нарочито громко хлопнула дверью избушки. Смешки стихли, послышался шепот и потом шаги. Когда Милава уже надела передник поверх платья и волосы подвязала лентой, чтоб не мешались, в дверь тихонько заглянула Елеся.

– Ты рано сегодня, – с легким неудовольствием в голосе заметила она. – А вроде же на кухне помогать должна.

– Помогла уже, – Милава взяла садовый нож и корзину. – Куриц всех ощипала, тесто замесила, печи растопила. Потом Велезара меня прочь погнала.

Елеся фыркнула. Она не была особо вредной, сестрица сводная, но на язык бойкая, и шутки порой злые творила. Даже не столь злые, сколь обидные.

– Вот недаром матушка на тебя серчает. Чтоб тебе матушкой ее не звать? Или хотя бы просто матерью? Соседи, видя такое, уж сплетни разносят, что не любят тебя и обижают всячески. Скажи, обижают тебя в доме?