Книга Сироткам в академии (не) место, страница 32 – Афина Туле

А затем резко и неожиданно вокруг меня закружил поток тёмных мушек, и меня всю поглотила темнота.Георг де Плюм

Я сидел в своем кабинете и не мог перестать думать об Алисии Боун. После своей речи меня одолели сомнения в правильности поступков. Стоило ли признавать очевидное? Пойдет ли это на пользу девушке или, напротив, обернется против нее?

Меня также беспокоил Альберт де Вуизар, а точнее, тот факт, что он находился рядом с Алисией Боун. Пришлось напомнить себе, что, несмотря на неясное пятно в родовой книге, она всё ещё однозначно утверждала, что род Уайтов вымер. Внешняя схожесть и огненная магия не являются доказательствами. Родовые книги — это древние артефакты, которые распознают как бастардов, так и всех членов рода, даже самых отдаленных ветвей. Мне не было известно о магии, способной это изменить, и я сильно сомневался в её существовании.

Тем не менее, мне предстояло принять еще одно важное решение: стоит ли сообщать отцу Альберта о симпатиях его сына. Глава тайной канцелярии платил не просто много за обучение сына — он платил феноменально много. Почти половина расходов академии могла быть покрыта из его кармана. Взамен он не требовал многого, но был весьма строг в своих требованиях. Во-первых, он не хотел для сына никаких поблажек. Во-вторых, мы были обязаны обучать Альберта де Вуизара всему, что ему захочется, помимо обязательных предметов, что включало также факультативы, даже те, что казались не связанными с его магией.

Сначала я был удивлен этим требованием, но вскоре понял его. Альберт обладал не только феноменальной магией, но также был любознателен и чрезвычайно усидчив. Одним словом, он был таким учеником, о котором любой ректор мог только мечтать. За исключением одного: Альберт терпеть не мог людей. Отчасти я его понимал. Не просто быть менталистом и видеть всех насквозь, особенно когда дар просыпается очень рано. Можно было сказать, что, несмотря на юный возраст, у сына главы тайной канцелярии не было никаких иллюзий насчет окружающих его людей.

И именно это касалось третьей просьбы, которая тревожила меня больше всего. Отец Альберта хотел знать о каждом ученике или ученице, к которым его сын проявлял хоть малейшее внимание.

Получалось, что я был просто обязан сообщить главе тайной канцелярии о том, что его сын проводит время с Алисией Боун, но делать этого совсем не хотелось.

Наши отношения с Маркусом де Вуизаром никогда не были приятельскими или дружественными, особенно с тех пор, как в нашу жизнь, словно комета, ворвалась рыжая Уайт. Мы были соперниками — жестокими, беспощадными и играли не всегда честно, скорее наоборот. Она была слишком желанна, чтобы просто так отступить.

Именно поэтому горечь её выбора не отпускала меня до сих пор. Страшно сказать, но, когда я услышал о её гибели, моё первое и совершенно недостойное чувство было удовлетворением от того, что он её тоже не получил. Оглушающая боль пришла мгновением позже.

И сейчас писать Маркусу было особенно трудно. Трудно, но необходимо.

После её смерти Маркус словно утратил даже малейшие намёки на свет, который у него когда-то был, превратившись в безжалостную машину, настоящего монстра, стоявшего на страже интересов короля. Он женился, как ему указали, и завёл сына, как от него ожидали. Но не нужно было быть менталистом, чтобы с первого взгляда увидеть огромную зияющую дыру в его душе.