Книга Королевы и монстры. Яд, страница 60 – Джей Ти Джессинжер

– Где Нат?

– В безопасности. – Я поворачиваюсь к Ставросу: – Убирайтесь отсюда. Никому ни слова. Ты меня сегодня не видел. Понял?

Он коротко кивает.

– Будь на связи: обсудим потом, что за хрень тут произошла и как ты мне это возместишь. А теперь идите.

Он тянет Слоан за руку в сторону выхода.

Я возвращаюсь в комнату отдыха для персонала и обнаруживаю там Нат, которая мечется из стороны в сторону и заламывает руки. Стоит ей увидеть меня, у нее вырывается:

– Слава богу!

Она рада, что я жив.

Можно было бы подумать, что разлившееся в моей груди теплое чувство – это счастье, но я не настолько наивен. Способность ощущать эту конкретную эмоцию мне недоступна уже очень давно.

– Быстрее. Надо уходить.

Я хватаю Натали и увожу из комнаты. Она следует за мной без возражений, цепляясь за мою руку и прибавляя шаг. Мы выходим через заднюю дверь и садимся в мой внедорожник ровно в тот момент, когда из-за холма появляются полицейские машины, несущиеся в ресторан.

Если повезет, они не заметят, как мы уезжаем. Если повезет еще больше, в ресторане не окажется камер внутреннего наблюдения. А если сойдутся все звезды и нам будут благоволить все боги, ни один из свидетелей не сможет дать четкого описания кого-то из нас полиции.

Но у меня дурные предчувствия по поводу той испуганной работницы кухни, которая сжимала крестик. Думаю, мое лицо навсегда осталось выжженным в ее душе.

Кейдж ведет машину молча – руки уверенно держат руль, поза расслабленная, вид спокойный. Очевидно, крыша сейчас едет только у меня.

Я не могу отдышаться, но слова все равно льются бессвязным потоком:

– Что случилась? Почему началась стрельба?

– Пока не знаю. Скоро выясню.

– А Слоан?

– Она в порядке. Ставрос ее защитит даже ценой собственной жизни.

Кейдж мрачно посмеивается.

– Что смешного?

Он поглядывает на меня.

– Ставрос знает: если на ней появится хоть одна царапина, платить придется ему и его семье.

– Это значит… ты их убьешь?

– Да. И очень неприятным способом.

Лучше бы мое сердце сейчас успокоилось. Невероятно сложно сосредоточиться, когда пытаешься не заработать инфаркт.

Кейдж изучает мое лицо, а потом снова смотрит на дорогу.

– Медленно глубоко вдохни.

– Зачем?

– У тебя гипервентиляция.

Он прав, так и есть. Я дышу как мопс-астматик. Откинувшись в кресле, я закрываю глаза и пытаюсь собраться.

Это не работает.

– Полиция…

– Не говори с ними. Закон не обязывает тебя общаться с ними – неважно, чем они угрожают. У тебя есть конституционное право хранить молчание, даже если ты арестована или в тюрьме.

В панике я чуть не взвизгиваю:

– В тюрьме?

– Просто пример. Тебя не арестуют. Ты ни в чем не виновата. Главное, если они с тобой свяжутся, что далеко не факт, отказывайся говорить. Тебя не могут заставить.

Я шумно вдыхаю через нос.

Кейдж понижает голос.

– И тем более не говори им про меня.

На секунду я холодею, но потом взрываюсь от возмущения.

– Думаешь, я собираюсь сдать тебя полиции?!

– Нет. Просто хочу сказать, что ты станешь объектом пристального внимания, если там узнают про нас. За тобой начнут круглосуточно следить. В доме поставят жучки. Телефонные звонки станут записывать. Они будут рыться в твоей почте, в истории браузера, в мусорном баке. Твоя жизнь изменится навсегда.

Я пялюсь на него с отвисшей челюстью, пока мы, набирая скорость, летим сквозь ночь.