Книга Королевы и монстры. Яд, страница 91 – Джей Ти Джессинжер

Кейдж вскидывает бровь.

– Хочешь поглядеть на меня в одном из своих платьев? А еще говоришь, что не извращенка.

– Нет! Просто у меня уже есть для тебя мужские вещи. Большого размера. Я купила все в 3XL. – Я с сомнением окидываю взглядом огромную ширь его плеч. – Хотя теперь не уверена, что они налезут.

Кейдж хмурится.

– Ты купила мне одежду?

Он выглядит таким пораженным, что я смущаюсь. Надеюсь, в его мачо-сознании я не переступила грань. Вдруг он решит, что я хочу стать его мамочкой или как-то его оскорбить? Если задуматься, то, может, это действительно была не лучшая идея.

Глядя себе под ноги, я бормочу:

– Ну да… Типа пару толстовок. И носков, и футболок. То, что можно надеть, не знаю, после душа. Или перед сном. Чтобы чувствовать себя комфортно. Чтобы у тебя были свои вещи, если вдруг решишь остаться на ночь…

Я растерянно замолкаю, потому что не знаю, что еще сказать: со стороны это звучит ужасно глупо.

Кейдж приподнимает мой подбородок костяшками пальцев. Когда наши взгляды встречаются, в его глазах я вижу практически экстаз.

– Ты купила мне одежду.

Он говорит это абсолютно восторженным тоном, с таким удивлением и благоговением, как просветленный бы сказал: «Бог есть, и я его видел!»

– Да.

– На свои собственные деньги.

– А на чьи, если не на свои?

– То есть они были не из траста. Ты пока ничего не снимала. Значит, это должны быть твои деньги. Которые ты заработала. Сама.

Я изучаю выражение его лица.

– Я так понимаю, тебе не очень часто вручали подарки.

– Никто ничего не покупал мне с тех пор, как умерли родители.

– Серьезно? Даже твои сестры? На день рождения или типа того?

Я мгновенно понимаю, что сестры – эта не та тема, которую стоит поднимать. Его взгляд становится далеким, черты ожесточаются, руки опускаются вдоль тела.

А потом он разворачивается к раковине и безжизненным тоном произносит:

– Ирландцы их тоже убили. Когда узнали, что я сделал, в отместку они забрали сестер.

Несколько мгновений он молчит.

– Моим родителям повезло больше. Прежде чем застрелить, сестер несколько дней насиловали и пытали. А потом их, голых и изуродованных, бросили на пороге нашего дома. – Его голос глохнет. – Саше было тринадцать. Марии десять.

Я зажимаю рот обеими руками.

– Толстый конверт с фотографиями того, что с ними творили перед убийством, тоже оставили. Это заняло у меня несколько лет, но я нашел всех мужчин на фотографиях.

Ему не надо объяснять, что он с ними сделал, когда нашел. Я уже знаю.

Меня мутит, но я опускаю дрожащую руку Кейджу на плечо. Он выдыхает, а потом поворачивается и крепко прижимает меня к груди, стискивая меня в настоящих медвежьих объятиях, как будто никогда не хочет отпускать.

– Извини, – шепчет он. – Не стоило рассказывать. Тебе не обязательно знать про эту грязь.

– Я рада, что рассказал. Ты не должен носить это в себе.

От этих слов его грудь едва заметно сотрясается. Он громко сглатывает, прижимается лицом к моей шее и стискивает меня крепче.

Его называют Жнецом из-за всех тех ужасных вещей, что он совершил, но Кейдж всего лишь человек, как и все остальные. Он скорбит, его можно ранить. Он сделан из плоти и крови.

Кейдж был одинок с самого детства, и его не поддерживало ничего, кроме жутких воспоминаний. Воспоминаний, которые превратили его из маленького мальчика в миф, пока он продвигался все выше и выше в организации, известной своей беспощадностью. Пока не оказался на самом верху.