Книга Дикие сердца, страница 109 – Джей Ти Джессинжер

От этой моей навязчивой идеи нет реабилитации.

Выхода тоже нет.

Это просто факт: без моей дозы я сойду с ума.

Я перевожу дыхание, поднимаю сумку с того места, где бросил ее у своих ног, и открываю дверь.

В хижине темно, если не считать потухающего огня. Темно и тепло, тихо и неподвижно. Я стою там мгновение, вдыхая воздух, наполненный ее ароматом.

Даже ее запах возбуждает.

Я слышал, что естественный запах женской кожи описывается как сладкий или цветочный, или как что-то уличное, например, солнце или дождь. Но Райли пахнет по-другому. На земле нет еды, цветов или конфет, которые могли бы описать её.

Я тоже не могу это описать, кроме как сказать, что от нее пахнет домом.

И это уже настоящая катастрофа. Я знаю, что это так. Все это дело целиком. Она, я, то, что мы делаем вместе. Если я еще этого не знал, то короткое время разлуки с ней доказало это.

На этот раз, поскольку я уже попробовал ее на вкус, пребывание вдали от нее сводило меня с ума.

Мы музыканты на палубе "Титаника", пребывающие в блаженном неведении, играя на своих скрипках, не зная что прямо за углом находится гигантский гребаный айсберг.

Во всяком случае, один из нас ничего не знает. Но она доберется до спасательной шлюпки.  А я все еще буду играть на скрипке, когда корабль пойдет ко дну.

То, что начиналось как месть, превратилось в нечто гораздо более опасное. То, что, вероятно, прикончит меня.

Хуже всего то, что мне даже все равно.

Она вошла в мою жизнь в тот момент, когда я думал, что у меня ничего не осталось, и наполнила каждое темное, пустое пространство солнечным светом.

Глупый, яркий, ужасный солнечный свет, который я чертовски ненавижу.

За исключением того, что я больше этого не делаю.

Сейчас все, чего я хочу, — это лечь обнаженной на солнце и греться в целебном сиянии его лучей.

Черт. Я едва могу слушать себя. Я чертовски жалок.

Я медленно иду через комнату в спальню, мои шаги по полу бесшумны. За дверью спальни я снова останавливаюсь, чтобы собраться с духом.

Чертовски трудно не пнуть её ногой и не рухнуть внутрь.

Это почти невозможно.

— Maл?

Мое сердце. Господи, мое сердце. Этот голос. Такой мягкий и сладостный. Такой полный надежды.

Она там, проснулась в моей постели, ждет меня. Она почувствовала меня, почувствовала мою энергию, как я всегда могу чувствовать ее. Это абсурдно, что мы можем чувствовать друг друга через закрытую дверь, но мы чувствуем.

Боже, мы, блядь, делаем это. У меня болит грудь от этого.

Я поворачиваю ручку и толкаю дверь, и вот она.

Сидит в постели. Натянула одеяло до подбородка.

Смотрит на меня так, словно я — причина всего происходящего.

Я бросаю сумку, пересекаю комнату, падаю на колени рядом с кроватью и притягиваю ее в свои объятия. Я зарываюсь лицом в ее шею и стону.

Она крепко, дрожа, обнимает меня в ответ.

Мы обнимаемся, пока дождь становится громче, барабаня по окнам и выбивая жалобную песню по крыше.

— Я скучала по тебе.

Это едва слышный шепот, но он заставляет мою душу гореть.

— Я знаю.

— Пожалуйста, не оставляй меня снова одну.

— Не буду.

— Ты возьмешь меня с собой, когда тебе нужно будет съездить в город?

— Да. Я тожебольше этого не вынесу.

Она прижимается ко мне, дрожа сильнее. — Прости, что разозлила тебя.

Я снова издаю стон, отстраняясь, чтобы показать ей поцелуем, что ей никогда не придется извиняться передо мной, ни за что. Она страстно целует меня в ответ, издавая тихие звуки отчаяния.