Книга Такие лжецы, как мы, страница 83 – Джей Ти Джессинжер

Пристально глядя на меня, он глубоко выдыхает, а затем шепчет: — Идеально.

Меня не удивляет, что его простая похвала вызывает непроизвольную дрожь удовольствия в моем теле. Именно поэтому я так сопротивлялась этому. Потому что хотела, чтобы наши отношения были чисто деловыми, безэмоциональной сделкой, из которой мы оба выйдем невредимыми.

Но теперь уже слишком поздно. Мы прикоснулись к огню. Отсюда нет пути назад.

Трагедия заключается в том, что я уже знаю, что этот человек погубит меня, но даже этого недостаточно, чтобы я захотела спасти себя.

Теперь я просто хочу прыгнуть в пламя и сгореть.

Просыпаюсь в незнакомой комнате с непривычной болью между ног и чувством ужаса, нависшим надо мной, как грозовая туча. Я растерянно оглядываюсь по сторонам. Моему мозгу требуется мгновение, чтобы включиться в работу. Когда это происходит, я стону и закрываю глаза.

Я занималась сексом со своим мужем.

Грубым, страстным, грязным, горячим сексом, который я любила всей душой.

На всем этом написано «разбитое сердце».

— Доброе утро.

Поворачиваю голову в сторону хриплого голоса возле правого уха и смотрю в лицо Каллума. Я лежу рядом с его обнаженным телом, поджав под себя ноги и закинув руку на его широкую грудь.

Мы обнимаемся? Какая катастрофа.

Чувствуя себя неловко и немного стесняясь, я говорю: — Доброе утро. Где я нахожусь?

— В нашей спальне.

— Точно. Наверное, я должна была узнать девчачьи цветочные принты и изящную антикварную мебель. Что я здесь делаю?

— Почему бы тебе не быть здесь?

— Я должна быть в своей спальне.

— Ты и находишься в своей спальне.

Когда открываю рот, чтобы возразить, что моя комната — это зеленая комната для гостей, он добавляет: — Конец дискуссии.

— О, это мило. Ты ведь действительно в это веришь, правда?

Перевернув меня на спину, он устраивается сверху и пристально смотрит мне в лицо.

— Меня не пугает такой взгляд, Каллум.

— Так и должно быть.

— Раздражение всегда придает мне смелости. Я не могу дышать, когда ты вот так лежишь на мне. Ты весишь столько же, сколько маленький европейский автомобиль.

— Это самый странный комплимент, который мне когда-либо делали.

— Это был не комплимент.

Он целует кончик моего носа.

— Мне нравится, когда ты так на меня смотришь. Маленькие злые вещи — мои любимые.

— Заведи чихуахуа. Что ты скажешь своему приятелю, начальнику полиции, когда я задохнусь?

Каллум улыбается.

— Что ты умерла счастливой.

Я закрываю глаза и вздыхаю.

Опустив голову, он шепчет мне на ухо: — Твой рот — это рай.

Я чувствую, как горят мои щеки, но не открываю глаза. Под моими веками начинает прокручиваться многоцветный ролик вчерашнего веселья.

— Мне нужно кое-что сказать.

Он усмехается.

— Опять ты с объявлениями.

— Тихо. Ладно, вот оно.

Когда я колеблюсь, он говорит: — Ты собираешься открыть глаза для этого?

— Нет.

— Все настолько плохо, что ты не можешь смотреть мне в глаза?

— Да. То есть, нет. Я не знаю. Замолчи!

Он опускает лицо к моей шее и подавляет смех.

Счастливый Каллум — это интересный персонаж. И запутанный. Сколько личностей у этого человека?

— Дело вот в чем. Мне понравилась прошлая ночь. Очень. Что ты, наверное, можешь и так понять по всем этим крикам. В общем... — Я прочищаю горло. — Это самые странные отношения, которые у меня когда-либо были. И это о чем-то говорит, потому что мой вкус в мужчинах склоняется к ходячим красным флажкам с хорошими волосами. Но я плохо переношу двусмысленность, и тайны меня не интригуют. Они только усиливают мою тревогу. Поэтому я задам вопрос и буду благодарна, если ты будешь предельно честен в своем ответе.