Книга Беспощадный рай, страница 28 – Джей Ти Джессинжер

— Может, придумаем кодовое слово для случаев, когда ты предпочитаешь уклониться от ответа, а не лгать? — Выражение его лица нейтральное, но слабый смех подчеркивает его слова.

— Разумеется! Как насчет: «Хрен тебе»?

Его губы дергаются.

— Это два слова.

— Тогда назовем это кодовой фразой.

Судя про всему, он пытается подавить улыбку.

— Может быть, возьмем что-то более почтительное? Ведь, возможно, тебе придется говорить это перед моими людьми.

— Точно. Нельзя омрачать твое сияние альфа-самца. Трубкозуб? — Он неодобрительно морщит нос. — Четырехугольник? Мандраж? Мальтипу?

— И ты обвиняешь меня в том, что я ем словарь на завтрак!

— Это была всего лишь шутка. Уверена, что на самом деле завтракаешь ты душами неугодных.

Он смотрит на меня взглядом, значение которого я не могу понять, пока он не произносит:

— Ты хоть представляешь, как сильно я хочу поцеловать тебя прямо сейчас?

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я через мгновение, как только могу снова дышать.

Лиам вздыхает.

— Не буду, — хриплым голосом успокаивает он. — По крайней мере, пока ты меня не попросишь.

— Этого никогда не случится.

Лиам сверлит меня взглядом, а его большой палец лениво поглаживает пульс на моей шее.

— Случится, милая. Ты будешь ненавидеть себя, но это случится, потому что ты хочешь этого так же сильно, как и я. Верно?

На самом деле, последняя часть мало похожа на вопрос. Скорее на вызов.

Лиам поймал меня в ловушку своего пылающего взгляда, держа руку на моем горле, отчего все мои нервные окончания запели. Вряд ли мне бы удалось солгать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Я поворачиваю голову и закрываю глаза.

— Трубкозуб.

Лифт замедляет ход и останавливается. Раздается сигнал. Двери раздвигаются.

Лиам наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Для протокола, я бы сжег весь этот чертов город, только чтобы услышать, как ты это признаешь.

Он преступник, безжалостный, бессердечный, самонадеянный сукин сын, но, боже милостивый, еще он самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала.

Со мной что-то очень не так.

Он берет меня за руку и ведет в свой дом. Ой, не так… в свой пентхаус. Мы проходим через гостиную, огромную и тихую, и мимо такой же огромной столовой, пока не достигаем кухни. Тоже огромной. И, как и все остальное, оформлена она полностью в серых и черных тонах.

Лиам подводит меня к барной стойке с мраморным покрытием и помогает сесть, убедившись, что мне удобно, прежде чем обогнуть стойку и открыть шкафчик над раковиной.

Оттуда он достает бутылку бурбона и два бокала и наливает в них по одной порции.

Затем сбрасывает пиджак, снимает запонки, закатывает рукава рубашки до локтей, ослабляет узел галстука, снимает его через голову и бросает на стойку. И в качестве заключительного акта расстегивает три верхние пуговицы рубашки, обнажая загорелое горло, которое с одной стороны украшает татуировка.

Какая именно сказать не могу. Я слишком занята разглядыванием других рисунков на его мускулистых предплечьях.

Святые небеса... сколько их всего? И где еще? И все ли они неровные, как те, что у него на руках?

— Пенни за твои мысли.

Я поднимаю взгляд от своего благоговейного осмотра его предплечий и вижу его ухмылку.

Я отказываюсь произносить «трубкозуб», теша его самомнение, поэтому решаю отклониться ближе к истине, но гораздо более безопасной, чем мои мысли.