Книга Полуночный Валентайн, страница 118 – Джей Ти Джессинжер

Вот уж нелепая авантюра. Нет оснований полагать, что Тео мог указать меня в качестве контакта в своих медицинских документах, и еще меньше оснований думать, что он, возможно, занес меня туда как свою супругу. Но мое мистическое мышление, которое заставляло меня связывать совпадения воедино, как рождественскую гирлянду, побуждает меня считать, что есть шанс, что он это сделал.

И я оказываюсь права.

– Здравствуйте, миссис Валентайн, – говорит доктор Гарнер. – Чем могу помочь?

От облегчения у меня отказывают ноги. Я скатываюсь на пол и сижу там, дрожа и сжимая мобильник в одной руке, а стакан с виски в другой. Единственное, что меня удерживает – кухонный стол за спиной. Я прочищаю горло, стараясь звучать как рациональный человек, а не гавкающий психопат, коим и являюсь.

– Я бы хотела обсудить с Вами план лечения Тео.

– Я не имею права обсуждать это.

– Забавно, доктор Гарнер, потому что закон конфиденциальности позволяет врачу обсуждать состояние здоровья пациента с его семьей.

Если он впечатлен моим знанием федеральных законов о конфиденциальности в области здравоохранения, то никак это не демонстрирует. Сухим, как пыль, голосом он отвечает:

– Да. Позволяет. Но раскрытие информации происходит на усмотрение врача.

Черт возьми. Этот парень – кирпичная стена.

– Мне казалось, Вы хотите сделать все возможное, чтобы помочь Тео выздороветь.

Наступает пауза, после которой доктор Гарнер заявляет:

– Простите меня за прямоту, миссис Валентайн, но я могу сказать то же самое о вас.

Словно взбешенная кошка, я ощетиниваюсь.

– Как это понимать?

– Вы знаете о природе галлюцинаций Вашего мужа?

Я сглатываю, моя оборона исчезает так же быстро, как и появилась.

– Он... он упоминал призраков. Голоса.

– Шизофрения характеризуется бредом...

– Шизофрения?

Мой крик ужаса прерывает доктора Гарнера, затем он продолжает в более резком тоне.

– Я не знаю, насколько Вы знакомы с тяжелыми психическими расстройствами, миссис Валентайн, но Тео нуждается в уходе до конца своей жизни, чтобы справиться с симптомами своей болезни. Это означает медикаментозное лечение, терапию и, самое главное, поддержку со стороны семьи и друзей.

Голос доктора становится еще более резким.

– Он дал понять, что не может говорить с Вами о своем состоянии, так что, если честно, я тоже не склонен обсуждать это с Вами.

Я выливаю остатки виски в свой стакан. Жидкость прожигает горло огненной тропой, отражая пламя безумия, пробивающееся сквозь мой мозг.

Может быть, причина, по которой Тео не может говорить со мной о своих галлюцинациях, в том, что я играю в них главную роль? Может то, что он считает галлюцинациями, это совсем другое?

Например, воспоминания...

– Доктор Гарнер, Вы верите в реинкарнацию? – дрожащим голосом интересуюсь я.

– Нет, – категорически заявляет он, – и также не верю ни в Деда Мороза, ни в Зубную Фею. Если Вы хотите помочь своему мужу, убедите его продолжить свое пребывание в нашей клинике.

– Продолжить? Вы имеете в виду…

– Он завершил курс лечения, на который подписался. Не думаю, что он представляет угрозу для себя или для кого-то еще, поэтому ничего не могу сделать, чтобы удержать его здесь. Но я твердо верю, что стабильная, терапевтическая среда, подобная той, которую мы предлагаем, в его интересах.

Я встаю, пытаюсь сохранить баланс, держась для поддержки за кухонный стол, расправляю плечи и глубоко вдыхаю. Когда выдыхаю, переполняюсь решимостью.