Книга Друг по переписке, страница 25 – Джей Ти Джессинжер

Эйдан хватает меня за руку и тащит внутрь, прежде чем я успеваю убежать.

Закрыв за мной дверь, он спрашивает:

— Что такое? Что произошло?

Я чувствую, как у меня начинают стучать зубы. И тут понимаю, что промокла насквозь, потому что выбежала из дома под дождь без пальто. И без обуви, если уж на то пошло.

И без нижнего белья.

Я скрещиваю руки на груди в попытке скрыть грудь под тонкой футболкой.

— Я под-думала, к-кто-то вломился в мой д-дом.

Его темные брови сходятся вместе.

— Поэтому ты пришла сюда?

Я идиотка. Я самый глупый человек на свете. Ради безопасности остального человечества меня надо запереть до конца моих дней.

Должно быть, Эйдан видит смятение на моем лице, потому что мягко говорит:

— Это был не упрек.

Я мысленно отмечаю, что у этого горячего кровельщика хороший словарный запас, но отвлекаюсь, когда он добавляет:

— Ты мокрая.

Эйдан взглядом медленно скользит по моему телу, охватывая промокшую одежду и босые ноги. Затем снова смотрит вверх, задерживаясь на моих губах, прежде чем остановиться на глазах.

Голос Эйдана хриплый, когда он произносит:

— Давай согреем тебя. Тогда ты сможешь рассказать мне, что произошло.

Эйдан ведет меня внутрь за локоть, усаживает за кухонный стол и исчезает в другой комнате. Пошел за полотенцем, я полагаю, хотя мог бы позвонить в полицию и сказать им, чтобы забрали сумасшедшую леди, которая появилась мокрая на пороге его дома посреди ночи.

Дрожа, я оглядываюсь вокруг.

Его квартира маленькая, но опрятная. Кухня и гостиная расположены рядом друг с другом в открытой планировке. Пространство визуально разделено рядом открытых книжных шкафов с одной стороны и диваном и стульями, телевизором и журнальным столиком с другой. Дальше по коридору, там, куда он ушел, должно быть, находятся спальни.

Я удивлена, насколько здесь чисто и опрятно, учитывая, что здесь живет холостяк. В раковине даже нет грязной посуды.

Эйдан возвращается с пушистым белым полотенцем в руках и командует:

— Встань.

Хотя я обычно начинаю ворчать, когда кто-то командует, в этот раз я подчиняюсь, не протестуя. Эйдан оборачивает полотенце вокруг моей спины и плеч и начинает растирать мои руки.

Не глядя мне в лицо, он говорит:

— Не смущайся.

— Тебе легко говорить. Ты не мокрая идиотка, стоящая на кухне у незнакомого человека в час ночи.

— Я не чужой, помнишь? И ты не идиотка.

Кажется, Эйдана раздражает, что я так себя назвала. Или, может быть, его раздражение связано с моим неожиданным приездом, что имело бы гораздо больше смысла. Бедняге утром нужно идти на работу, а теперь ему приходится иметь дело с мокрой психопаткой.

Эйдан натягивает полотенце мне на голову и начинает вытирать капли дождя с моих волос.

Лицо пылает, когда я говорю с несчастным видом:

— Кажется, я умираю от унижения.

— Ты ни от чего не умираешь. Помолчи и позволь мне закончить.

Я закрываю глаза и стою, спрашивая себя, а как кто-то может определить, сошел ли он с ума. Но заставляю себя перестать думать об этом, потому что признаки безумия, вероятно, включают в себя представление о том, что дождь — это грабитель, а бежать за помощью стоит в дом кровельщика, которого вы уволили и которому отказали в сексе.

Непринужденным тоном Эйдан говорит:

— Позже мы обсудим, почему ты выбрала меня, чтобы прийти, когда тебе было страшно, но пока расскажи мне, что произошло.