Книга Идеальные незнакомцы, страница 36 – Джей Ти Джессинжер

— Я не люблю, когда меня шлепают!

Он делает паузу, чтобы изучить мое выражение лица. — Это что-то, что ты пробовала раньше?

Я кривлю губы, не желая признавать, что нет. — Не совсем.

Он все еще изучает меня немного суженными глазами. — Это да или нет?

Через мгновение я неохотно признаю. — Нет.

— Значит, ты возражаешь против этого только теоретически.

— Конечно, я возражаю теоретически! Что за человек наслаждается болью?

— Мазохист.

— Фу, семантика! Ты знаешь, что я имею в виду!

Еще одна пауза, он оценивает мое выражение лица, а потом требует: — Скажи мне, что на самом деле тебя в этом беспокоит.

Я тяжело выдыхаю, раздраженная тем, что он так легко меня читает. — Ладно. Кроме аспекта боли, который мне не нравится, это кажется... унизительным.

— Ладно. Я тебя услышал.

Я удивлена. Теперь моя очередь изучать его выражение лица. Никогда в моей истории общения с мужчинами никто не говорил: "Я тебя услышал". Для мужчин, которых я знала, признание чувств женщины - это все равно, что спрашивать дорогу: так просто не делают.

— О. Ну... спасибо.

— Если бы я пообещал, что это не было бы больно, но это, безусловно, было бы огромным возбуждением для нас обоих, ты бы подумала об этом?

Это меня раздражает. — Как это может быть не больно, когда ты бьешь меня голой рукой по голой заднице?

Доминирующий тон снова появляется. — Потому что я знаю, что делаю, вот как.

Все дыхание покидает мои легкие с хрипом, как будто из проколотой шины вытекает воздух. Оправившись, я спрашиваю: — Могу ли я подумать об этом?

— Конечно. И пока ты будешь думать, я заставлю тебя кончить.

И он спускается мне между ног, замечательный, замечательный мужчина.

Только он не замечательный, он дьявольский - все, о чем я могу думать, это о том, чтобы не шевелить руками. И что произойдет, если я это сделаю.

Именно так, как он задумал.

Он гладит языком вверх-вниз и вокруг, останавливается, чтобы просунуть палец внутрь меня. Затем он возвращается к поглаживаниям и сосанию, пока я закрываю глаза и беспомощно качаюсь на его лице.

Мои соски болят. Я не могу перевести дыхание. Мое сознание сужается до крошечного пучка нервов между моими ногами, пульсирующего под его языком, и ощущения его толстого пальца, медленно входящего и выходящего из меня.

Он тянется свободной рукой к моему твердому соску, прямо через бюстгальтер. Я дергаюсь, застонав.

— Тебе нравится? — бормочет он, его губы двигаются против моей киски.

— Да. Оба. Сделай это, пожалуйста.

Он знает, что я имею в виду, несмотря на то, что я сейчас не могу говорить. Выскользнув из меня пальцем, он тянется вверх обеими руками, вытаскивает мою грудь из бюстгальтера и гладит большими пальцами по твердым соскам. Когда я стону от удовольствия, он сжимает их.

— Вот так. Да, вот так.

— Все, что захочешь, дорогая, — шепчет он, опуская голову, чтобы снова сосать мой клитор, продолжая щипать и гладить мои соски.

Боже, как хорошо. Это невероятно. Все мое тело покалывает. Покалывает, пульсирует и вздрагивает. Волна интенсивного тепла излучается из моего ядра. Я уверена, что подожгу диван. Затем его зубы скребут по моему клитору, и я почти теряю сознание.

Наклонившись к его рту, я умоляю: — Да, пожалуйста, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся, о Боже, я так близко...

Только когда Джеймс замирает, я понимаю, что что-то не так. Когда я открываю глаза и смотрю на него, то понимаю, что именно.