Книга Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая, страница 108 – К. Ф. Шредер

Дверь с легким шорохом открылась, и кто-то вошел. Потом она услышала голос Наэля:

– Ты спишь?

Кари со вздохом поднялась.

– Как я могу? – После всего, что она увидела и узнала в этот день, Кари сомневалась, сможет ли вообще когда-нибудь нормально спать.

Наэль понимающе кивнул:

– Если хочешь об этом поговорить…

– С тобой? – Это прозвучало резче, чем она хотела.

Он сунул руки в карманы брюк и переступал с ноги на ногу.

– Мне очень жаль, – сказал он наконец. И больше ничего. Но Кари услышала и несказанные слова. Мне с самого начала надо было открыть тебе правду. Я должен был тебе доверять. Знаю, как по-дурацки ты себя чувствуешь – потому что я тоже. – Я останусь в городе Крепостная Стена на всю ночь. Если тебе что-нибудь понадобится, просто постучи в дверь Зоры, – попросил Наэль после нескольких мгновений эмоционально заряженного молчания и уже направился к двери.

Но Кари его остановила:

– Погоди!

Как только Наэль уйдет, она снова останется одна с мрачными воспоминаниями. Ее страхи были смешны, но все равно она хотела, чтобы он остался. Она поднялась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Сними контактные линзы.

– Как ты узнала, что у меня линзы?

– Я заметила жидкость для линз в твоей квартире. И еще память об острове драконов. – Она достала из кармана брюк фотокарточку Наэля и Зоры, которую нашла в его гардеробной. – Этот мальчик ты, верно? Значит, глаза у тебя не черные.

Он несколько секунд раздумывал, прежде чем ответить:

– Я уже давно ношу линзы. Несколько лет никто не видел мои настоящие глаза. – И он явно чувствовал себя неуютно при мысли, что сейчас это изменится.

– Почему? Потому что легче врать, когда твои глаза не меняют при этом цвет?

– Да, – признался Наэль. – Я начал их носить перед тем, как вступил в «Горящую лилию». Не хотел рисковать. Если бы они обнаружили, откуда я родом, то усомнились бы в честности моих намерений.

И правильно, подумала Кари. Как Наэль мог быть лояльным к людям, которые разрушили его Кох-Малей? Да и кто бы мог?

– И еще потому… – Он сглотнул. – Тот мальчик, которого ты видела в воспоминаниях, никогда бы не стал работать на «Горящую лилию». Те задания, которые я должен для них исполнять… Иногда это проще делать, если представить, что это не я, а кто-то другой. Может быть, это звучит безумно.

– Нет, не звучит, – сказала Кари. Она понимала; разумеется, она понимала. Чтобы выжить у Дайширо, Кари должна была спрятать глубоко в сердце одиннадцатилетнюю девочку, тоскующую по своим родителям, как и Наэль должен был отказаться от личности, когда работал на синдикат. Потому что та девочка не вынесла бы жизни в клане Скарабеев.

Наэль помедлил, но потом все-таки снял контактные линзы. Он стоял перед Кари, опустив веки, явно не в силах открыть глаза, лишенные ограждающего щита линз. Его радужки меняли цвет от пурпурного к темно-синему и желтому – и наконец остановились на светло-фиолетовом.

– И что означает этот цвет? – спросила Кари. Явно не страх, его бы она учуяла по запаху.

– А какие они сейчас? – спросил Наэль. Он все еще смотрел себе под ноги.

– Сам скажи.

Он вздохнул:

– Думаю, что лиловые. Это означает… Неуверенность. Мне так странно, что кто-то увидит меня таким…

Каким он был на самом деле.

Не раздумывая, Кари положила ладонь ему на щеку и мягко заставила поднять голову и наконец посмотреть ей в глаза. Зрачки дрожали, но на сей раз он принудил себя выдержать ее взгляд. Медленно, очень медленно лиловый цвет перешел в голубой и наконец в нежный цвет лучистого неба. Цвет простора и свободы. И если бы Кари не знала, что ее сердце давно разбито на тысячу осколков, она бы могла почти поверить, что вид синеглазого Наэля заставил что-то биться в ее груди учащенно.