Книга Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая, страница 76 – К. Ф. Шредер

– Да. Все прошло без проблем.

– Хорошо. Подготовь их, – приказал шеф. Это означало раздеть, помыть и сбрить волосы по всему телу, чтобы не осталось никаких признаков их индивидуальности. Чтобы они не представляли собой ничего, кроме пустых оболочек. – И потом доставь их на виллу Немеа, – продолжил он. – Вчера там было происшествие, при котором несколько «оболочек» было повреждено. Дон Немеа заказал три новые, чтобы пополнить состав для тренировок.

– Понятно, – ответила женщина и положила трубку.

Забрать души троих молодых людей оказалось на удивление просто. Требовалось лишь их согласие на игру в «драконью кость» – они должны были вытянуть карту из колоды с драконами на рубашке и, конечно, проиграли. Одно прикосновение и немного магии. Все как обычно. И все-таки колдунья недоумевала. Сколько бы она ни играла в эту игру, сколько бы ни выигрывала, она всякий раз заново удивлялась тому, как просто души отделяются от тела. Что они не борются, не пытаются удержаться в данном природой теле.

Какими же все-таки ужасно летучими были души.

Шепот звучал в черной пустоте сна Люсьена. Древний голос, льющийся, казалось, из давно минувших времен, тихонько произносил слова на языке, давно забытом людьми, – то ли мантру, то ли проклятие, то ли заклинание, Люсьен не знал. И вдруг оказалось, что голос был не один. Другие голоса присоединились и хрипели наперебой, наполняя разум Люсьена и черный мир его сна, и каким-то образом он понимал их, хотя они говорили на странном, чужеродном наречии:

Она его разбудила.

Нашего сына. Наше дитя.

Он спит? Уже нет. В самом деле? Нет, он просыпается.

Как долго мы его ждали. Сто лет. Или тысячу?

Голоса беспорядочно плясали, смешиваясь непрерывно, как будто слова произносило одно существо, и внезапно звуки взрывались, разлетаясь искрами. Некоторые голоса были старые, другие юные, одни низкие, как тигриный рык, другие звонкие, как колокольчик, как смех ребенка. А один… один показался Люсьену знакомым. Он был как колыбельная, которой его когда-то убаюкивали; как утешительные слова, которые осушали ему слезы в детстве. И этот голос наполнял его чувством защищенности.

Проснись, проснись. Открой глаза. Взгляни и найди нас.

Наш мальчик. Наше дитя золотое. Ты последний и вместе с тем первый.

Если ты в ближайшие десять секунд не уберешь отсюда свою задницу, я скину тебя с крыши.

Что-то твердое ткнулось в живот Люсьена. Он со стоном приподнялся и продрал глаза. Шепот исчез, равно как и темнота, но что-то изменилось. Он чувствовал себя бодрее и как-то… живее.

– Ты что, глухой, парень? Вставай и дуй отсюда, – громыхал голос, который он во сне слышал последним и который совершенно точно происходил не из мира грез, а принадлежал дворнику, стоящему перед Люсьеном. Широко расставив ноги, он тыкал метлой ему в плечо.

– Эй, – возмутился Люсьен, с трудом поднимаясь на ноги. Уже второй день подряд он просыпался в бессознанке. Только бы это не вошло в привычку! Вчера, правда, он очнулся утром в собственной постели, хотя и с новым домашним питомцем, но сегодня? Он осмотрелся, моргая. Сегодня он лежал на крыше студенческого общежития.

Как он здесь очутился?

То, что он произнес это вслух, стало ему понятно по ответу дворника:

– А мне почем знать, какого рожна ты здесь делаешь. Я не устаю удивляться, что только не приходит в голову вам, парням. Что, начали теперь курить насекомых?