Книга Фрейлина. Предотвратить, страница 44 – Тамара Шатохина

А жаль… Объединение Германии не было на руку России.

Я чувствовала, как внутренне мерзну, хотя во дворце было тепло и сухо. Но дрожь эта была нервной, внутренней – часики тикали. Я помнила о Фредерике и словах Даши, стараясь вытеснить посторонними мыслями беспокойство и не дать ему перерасти в панику.

- Долго еще? – не выдержав, обратилась к свекру.

И будто в ответ, тот четко приветствовал кого-то наклоном головы, шагнув вперед и лихо прищелкнув каблуками. Я оглянулась…

К нам подходила группа из четырех мужчин и одного из них я уже знала. Собственно, и ожидая увидеть его здесь и сейчас – того самого «дядюшку» Гогенлоэ-Эринген.

После церемонии представления и глубокого моего приседания с поклоном, нас пригласили к столу. И только сидя уже за ним прямо напротив короля, я как следует рассмотрела его.

Моя теория о внешности аристократии работала – мужику было далеко за семьдесят, но это был очень представительный старик. Разворот плеч, выправка, мундир опять же… Рыжеват, среднего роста, лицо немного простили усы – не эксклюзив, но в целом приятная внешность.

Лакеи открыли крышки на блюдах и стали обносить ими всех присутствующих. Я кивнула, увидев горячие картофельные клецки в сметане, фаршированные чем-то перепелиные яйца и истекающие жиром обжаренные маленькие колбаски.

Ели молча – работал главный принцип «прежде всего еда…»

Я не особо стеснялась, понимая, что когда отложит салфетку хозяин, то же придется сделать и нам. А я проголодалась.

Но момент наступил, и салфетка была отложена. К этому времени я аккуратненько смела все, что было на тарелке, промокнула рот и, сложив руки на коленях, терпеливо ждала вопросов.

Взгляд нечаянно отметил странности сервировки – не вся посуда на столе была из одного сервиза. У двух человек тарелки были с кобальтовой росписью и густой позолотой, у еще двух – просто кобальтовыми, а у нас с папой – белоснежными.

Дифференциация по цвету росписи на посуде, как в «Кин-дза-дза»? Штаны малиновые, голубые, желтые, сиреневые, зеленые.

Ну, в принципе… здесь обычная кастовая система, где социальный статус подчеркивается какими-либо внешними атрибутами. Да и пускай, если людям в радость.

Скорее бы уже...

Завтрак закончился и столовую мы покинули, перейдя в кабинет, судя по обстановке.

Стены здесь были доверху зашиты рельефными дубовыми панелями. Их старинная темнота нивелировалась светлым паркетом, высоким белым потолком с богатой лепниной и обивкой большого дивана и целой армады стульев. Очень непрактичной обивкой – почти белый бархат с едва уловимым зеленоватым оттенком. Замысловато драпированные шторы на высоких узких окнах были такого же цвета. Что еще – с интересом осматривалась я… Огромный светлый письменный стол с отделкой темным деревом под панели, картины с батальными сценами в объемных золоченых рамах, таких ярких на темном…

Красиво в целом и весьма.

Мне широким жестом указали на стул. Вильгельм сел за стол, свита – на стулья напротив меня. Папа - ger Ludwig там же. Я подумала, что это не очень хороший знак - что мы не семья и его ко мне отношение будет напрямую зависеть от отношения высокого начальства.

Я осторожно присела на пышную подушку стула – бархатом к бархату. Поправила трен, чтобы лег красиво, сложила руки… только сейчас понимая, что нарушаю этикет. В гостях дамы снимали перчатки только во время приема пищи. Но поскольку они были узкими и шелк, кружева и даже лайка натягивались туго, обратный процесс получался, скажем так… напряженным и суетливым. Потому и придумали митенки. Их я с собой не взяла – не предполагала, что понадобятся. Так что… перед едой перчатки стянула кое-как – под скатертью, а вот надеть обратно…