Книга Фрейлина, страница 88 – Тамара Шатохина

А Илья оказался высоким мужиком лет пятидесяти с полуседыми, серыми по виду волосами. Бородой заросло все лицо, но видно было, что он равнял ее, держал более-менее аккуратной. Чисто одет и лицо в общем приятное, но шрам и правда… ужасный. Особенно бровь — она как бы… развалилась надвое. Такие раны обычно шьют. Но и не факт, что после врача он вообще выжил бы. Хорошо хоть глаз уцелел. Так что…

Мужчина старательно отворачивался, пряча правую сторону лица. А я понимала, что первый раз здесь чувствую себя так неловко. Трудно подбирались слова, я всеми силами избегала прямого обращения, понимая, что все равно придется:

— Илья… а как по батюшке?

— Дак тоже Ильич, вашбродие.

— Барышня или по имени-отчеству… какое из меня вашбродие, Илья Ильич? Я же не ротный унтер.

— Как прикажете, Таисия Алексеевна, — мирно согласился он, — пожалуйте на лошадку. Седло дамское, но надежное, да и пойдем мы шагом. Я подсажу, платьишко на седалище расправьте. Помоги барышне, Ирма. Вот так, — заключил он, когда я, как перышко, взлетела в седло: — Теперь за луку держитесь, а я всегда поддержу, упасть не дам. Ну, с Богом!

И мы пошли.

Я не знаю сколько времени это продолжалось. И не то, чтобы страшно было… высоко — да. Но, оказавшись наконец на земле, я поняла, что давно так не радовалась.

А еще я поняла, что Илья сильно напрягает своим присутствием. Не как личность… но мужика затюкали до такой степени! То, как он нечаянно поднимал плечо, будто прикрываясь и им тоже, упорно отворачивался… Прятался по норам и «ходил мимо» — по словам Ирмы. Нормальным это ни разу не было. Он свое лицо прятал, а я при этом с какого-то… чувствовала вину. И промолчать не смогла, иначе просто не могла бы общаться с ним дальше.

— Илья Ильич, меня нисколько не шокирует ранение, полученное, уверена, не в фехтовальной, а в боевой стычке. Шрамы только украшают воина, и я говорю это не лицемеря. Не нужно так старательно прятаться, у вас нормальное мужское лицо.

— Как прикажете, Таисия Алексеевна.

— Я не приказываю. Но, если неловкость есть… в конце концов, Потемкин носил повязку на глазу, у нас будет на брови, остальное грамотно скрыто бородой. Я уж думала и правда тут не пойми что… Завтра сошью повязку — как делать нечего! Илья Ильич, если оставлю… тебя ждать, где ты поешь?

— Найду, барышня, голодным не останусь. Благодарствуйте. Во-он под той деревиной мы с Ладушкой вас и дождемся.

Неловко. Все это было ужасно глупо и неловко — и заставлять его ждать… голодным — я уверена. Но еще труднее было заставить себя сказать «ты» человеку, настолько старшему по возрасту.

Я проводила их с Ладушкой взглядом. Лужайки Колонистского парка возле пруда были заставлены экипажами. На траве паслись стреноженный лошади. Слуги и кучера тоже отдыхали — растянувшись на траве или собравшись группками и беседуя.

В наше время берег и Царицын остров соединял надежный мостик. Такой же, но длиннее, был протянут от Царицына к Ольгиному. Сейчас их не было, зато под островом стоял маленький паром с лавочками, а по воде сновали лодки. Мужчины сидели на веслах и катали дам с зонтиками. А ближе к тому берегу виднелась огромная посудина на несколько пассажиров. Оттуда доносились звуки музыки, играла скрипка.

Специально поставленный здесь слуга подозвал мне лодочку и помог в нее сесть.