Книга Души в клочья, страница 63 – Ника Смелая

В моём положении было уже неважно, кто и почему предложил помощь. Главное, что в этом мире был кто-то, способный мне её оказать. Хотелось верить, что он был не один. Что Люций жив и здоров, пусть и где-то далеко и не планирует возвращаться. Как я ни старалась убедить себя в этом, сердце не успокаивалось. Мне необходимо знать, что с ним всё в порядке. Жить дальше с мыслью, что моего сказочника больше нет… было невыносимо. Поэтому я дала себе зарок подождать ещё пару дней, вдруг о нём появятся какие-нибудь вести, и только затем написать брату.

Филипп сдержал слово и избегал меня под любыми предлогами. При дворе активно обсуждали внезапное нападение фракийцев, но ответных мер принимать не спешили. Вестей о тех, кто попал в засаду и не вернулся, не было. Я все губы искусала, томясь ожиданием. Всё надеялась, что непременно найдётся хоть кто-то, кто видел братьев-дикейцев живыми после происшествия.

Единственным человеком, помимо Иви, кто обеспокоился моим душевным состоянием, оказалась та самая фрейлина правительницы — Розалия. Пару раз она встретила меня в саду, отметив, что я выгляжу очень бледной, посоветовала не вешать нос и даже подарила шёлковый платочек. Его можно было повязать на шею, чтобы скрыть следы ночи любви с Филиппом. Синяки на шее почти прошли, но на запястьях всё ещё были отчётливо видны. Я была благодарна женщине за участие, но каждый прожитый час казался мне пыткой.

По прошествии двух суток я совсем отчаялась и решила, что хороших новостей ждать не стоит. Сидя у окна в своих покоях, взяла листок бумаги и перо и уверенным почерком вывела на нём несколько строк, в которых сообщала брату о том, что несчастна, просила забрать меня из Ипервории и сделать так, чтобы ни один мужчина на свете (особенно законный супруг) больше не смог ко мне прикоснуться. И, пусть это сулило мне общественное порицание и недовольство родителей, я не могла больше здесь оставаться и умирать не собиралась. Помнила ночь, которая подарила мне желание жить.

Голубь с посланием выпорхнул из моих рук и полетел далеко-далеко, к самой линии горизонта. На землю спускались сумерки, а в небе загорались первые, едва заметные звёзды. Именно тогда я увидела двух всадников, приближающихся ко дворцу с севера. Двух…

Люций

Я, конечно, знал, что Филипп не самый лучший из представителей высших, но не думал, что он способен опуститься до предательства. Результатом его низкого поступка стало то, что я оказался в плену у фракийцев, не имея представления, жив ли Дуэйн и смогу ли я отсюда выбраться.

Вот уже который час смертные солдаты неприятеля пытали меня всевозможными способами, старательно изводя резерв на регенерацию. Особого ущерба мне их старания не наносили, но на заживление каждой ссадины или пореза расходовалась магия, восполнить которую было нечем. В итоге меня связанного и истекающего кровью оставили в каком-то бараке. Я был этому даже рад, так как избивать перестали, испытывать на мне остроту заточки своих мечей тоже, и, наконец, оставили в покое, давая возможность собраться с мыслями. А подумать было о чём.

Старательно отгонял от себя мысли о том, что, избавившись от меня, Филипп поспешил вернуться во дворец, чтобы похвастаться тем, как хитро он обвёл противника вокруг пальца, и непременно продолжил начатое в купальнях с Дафной. Мне нужна была трезвая голова, так как провернуть предстояло нечто очень важное.