Книга Хумай, страница 15 – Алсу Флюровна Исмагилова

– Ты готова? Скоро наш танец.

– Да, – кивнула Хумай. – Я запомнила все движения, не переживай.

– Что с тобой? – Айхылу взяла её за руку. – Ты как будто сама не своя.

– Не знаю, – почему-то в этот момент захотелось расплакаться, но Хумай умела держать себя в руках. – День жаркий. Танец мне не нравится. Грустная история у него.

– Ну что ты, сестра. Это ведь жизнь. – сказала Айхылу.

____________________________________________________________

Когда они подошли к сцене, их уже ждали взволнованные предстоящим танцем девушки. Все они были статные и красивые, одетые в черные еляны, которые делали их стан ещё тоньше, ещё статнее. Многочисленные монеты, вплетенные в их косы, весело звенели и были слышны на всю округу.

– Где же вы ходите?! – девушки стайкой подлетели к сестрам. – Мы уже вас заждались!

– Мы пили чай с чак-чаком! – улыбнулась им Айхылу. – Я угощала отца и Хумай.

– А у нас уже всё готово, – сказала Зухра.

– Музыканты? – спросила Хумай.

– Все здесь. Ждали только вас.

Девушки выстроились в ряд. Застыли словно статуи, опустив глаза и раскинув руки в стороны, лишь взволнованное дыхание, поднимающее и опускающее грудь, выдавало в них жизнь. Первый аккорд прозвучал нежно, как будто донёсся издалека, и девушки сразу встрепенулись, задвигались, потекли, словно ручеёк, в лад, красивые и горделивые. Хумай вела в танце. Изначально планировалось, что она будет изображать безутешную жену, муж которой ушёл на войну, но она ввела некоторые изменения в танец, и теперь с достоинством играла главную роль в танце, а её героиня вместо рыданий вела себя очень сдержанно и не давала волю эмоциям. Зритель мог лишь догадываться по некоторым движениям, какая буря на самом деле в сердце героини. Краем глаза Хумай заметила, что за ними наблюдает отец. Он стоял позади всех зрителей и любовался ими. Она знала, что отец любит смотреть на девичьи танцы. С их с Айхылу малых лет Самрау настаивал на занятиях танцами, а они и не были против. Особенно Айхылу. Вот уж кто любил танцевать!

Девушки закружили, и незаметно для всех Хумай оказалась в центре. Женщина, которую она изображала, сначала была в растерянности. Она только проводила мужа, и ей хотелось рыдать, бросившись на землю, и грызть её от отчаяния, но она понимала, что так нельзя. Это неправильно. Хумай хотела рассказать, что страдать без слёз тоже можно, и, наверное, даже, во сто крат сильнее, что нельзя демонстрировать раны в своем сердце всем, что надо бережно их укрывать от посторонних глаз. Она немного присела, и девушки над ней нависли со своими утешениями, тут же Хумай горделиво встала, а девушки припали к земле, почтительно склонившись перед её силой. Хумай выступила вперед, а девушки ушли на задний план и выстроились перед ней в ряд, и Хумай должна была медленно развернуться спиной к зрителям и к девушкам лицом. Но в развороте, когда Хумай, медленно ведя руками поворачивалась, она вдруг увидела, как одна из девушек на мгновение застыла, сбилась в движениях и в немом крике прикрыла рукой рот, округлив от ужаса глаза. Тут же музыка резко стихла. Хумай, ничего не понимая, развернулась и стала всматриваться в толпу зрителей, которые тоже заволновались и забегали, пытаясь выяснить, в чём дело, отчего заградили её от того, что происходило. Началась страшная суматоха, откуда-то появились батыры и стали отгонять зрителей на безопасное расстояние. И тут она увидела змея. Он полз через поле, и его было достаточно трудно сразу увидеть, поскольку цвет его кожи сливался с цветом травы. Змей был чудовищно огромным, глаза его были ярко-желтого цвета, сквозь расщелину рта вырывался тонкий раздвоенный язык, с которого капала слюна. Тело его было зеленого цвета землистого оттенка, на вид склизское и маслянистое. Он полз, прямо направляясь к падишаху Самрау. Тот ждал его, скрестив недовольно руки на груди, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.