Книга Рожденные водой, страница 62 – Виктория Павлова

— Да я понял…

— Дэшфорд, помолчи! — рявкнула мать.

И он замолчал, мысленно подбадривая Эштон. Ему вообще казалось, что эти извинения больше нужны матери, что ее снова заело, как с занавесками на кухне, которые она все время меняла, как с ее готовкой миллиона блюд до изнеможения, пока она не начинала валиться с ног. Когда Гертруду Холландер заклинивало, бороться с этим не мог никто.

— Я не считаю, что ты лишний. И что без тебя было бы лучше. Прости за то, что я наговорила грубостей, — произнесла красная, как рак, Эштон, с отчаянием глядя на мать. — Я не хочу ничего менять. Я не хотела никого оскорбить. Я была не права.

Мать удовлетворенно вздохнула и улыбнулась. Эйзел с раздражением закатила глаза, демонстрируя, как к этому относится, а Эштон быстро выбежала из комнаты, наверное, расплакалась.

После ужина он сидел в своей комнате за письменным столом, пытаясь заново привыкнуть к нему, к полкам с книгами, виду из окна, и не отпускал Енота от себя дальше, чем на пару метров. Все вокруг казалось ему ненастоящим, выдуманным по чьей-то чужой прихоти, а воздух глухо звенел, как мешок с монетами. Дэш никак не мог пережить все, что случилось, и ощущал себя так, будто только что упал с высоты. Вроде ничего не сломано и крови нет, но ощущения точно такие. Его оглушило.

Дверь открылась, и Дэш удивленно повернулся. К нему обычно никто не заходил, только бабушка иногда, взять вещи в стирку или вручить пылесос для уборки.

Зашла Эштон и нерешительно застыла на пороге.

— Я стучала… Ты не хочешь меня видеть, понимаю, но… Может быть…

— Тебя мать подослала? — с подозрением спросил Дэш. Разговаривать с сестрой не хотелось, и вообще ни с кем не хотелось. Последнее время все, что говорили окружающие, либо пугало, либо было слишком непонятно, что в конечном счете тоже пугало.

— Нет. — Эштон помотала головой. — Я сама. Можно?

Дэш оценил ее намерения. Ему не хотелось обманываться, но было даже любопытно, что же такого она хочет сказать, чтобы не услышала мать. Он кивнул. Эштон тут же подошла и плюхнулась на кровать рядом со стулом Дэша.

— Такая некрасивая сцена вышла, — округлила она глаза, — я еле выжила.

— Некрасивая, — согласился Дэш. Только он подозревал, что они с сестрой имеют в виду разные сцены: он бы с удовольствием стер из памяти ее слова, которые она выкрикивала от сердца, о том, что он лишний и что его здесь держат из жалости, а сестра, скорее всего, говорила о материнской постановке, где ее заставили лгать. При всех недостатках лгуньей Эштон все же никогда не была. Она могла выпалить что-то на эмоциях или ошибаться сама, но прямо в лицо не обманывала.

— Слушай, я правда не считаю, что ты лишний. У меня просто вырвалось… Тебя долго не было, и… Я тебя увидела и испугалась… Подумала, что…

— Что домой вернулось чудовище? — буркнул Дэш.

— Ну что ты! — Эштон неестественно хихикнула и нахмурилась, но не удивленно, а скорее испуганно.

Дэш следил за ее мимикой и прислушивался к себе. Где-то внутри него сидит чудовище, не буквально, фигурально, и все это знают, с ужасом ожидая момента, когда оно покажет свою суть.

— Слушай, ну характер у меня такой, — начала сестра новый заход, — я иногда себя будто не контролирую. Делаю что-то или говорю, а потом жалею. Ну ты же меня знаешь, Дэш. Я не специально. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутая, как у матери.