Книга Рожденные водой, страница 75 – Виктория Павлова

Дэш ошибался, Енота до сих пор забыть не вышло, как не выйдет теперь забыть Кэпа. И мертвые глаза обоих псов все время будут укоризненно смотреть на него из воспоминаний.

Дэш погладил рыжеватую мягкую шерсть. Его друг провел целые сутки один, возможно, был еще жив, но ранен. А что делал он? Пилил дерево? Дэш с удовольствием сам перерезал бы горло бродяге, только дважды одну жизнь прервать нельзя.

— Я снова могу забрать твою боль.

Дэш поднял взгляд на девчонку. В синей футболке она смотрелась нелепо и выделялась, словно один синий инжир среди урожая зеленых яблок. Или как птица в одежде — нелепо и неудобно, особенно для птицы.

— Не надо, — прохрипел Дэш. — Я должен помнить. От твоих экспериментов отшибает память.

Она присела рядом, прямо на холодную мокрую траву, но ее это, похоже, совершенно не беспокоило. Погладила грязную рыжую шерсть Кэпа и вздохнула.

— Как думаешь, твой отец и братья не будут против нового друга? — спросил он у нее.

Они долго возвращались, неся Кэпа по очереди. Потом девчонка сбегала за лопатой. Копал Дэш очень долго — пережидал глухую пульсацию в руке и слабость, пытался поудобнее перехватить черенок, чтобы не содрать с ладоней последнюю кожу, а еще боролся с дежавю: он уже копал могилу несколько часов назад, также мучительно бесконечно, и смутные воспоминания проступали словно сквозь запотевшее стекло.

Девчонка раз за разом предлагала убрать его боль, удивляясь, зачем она ему нужна, а Дэш отказывался. Он должен все помнить, иначе жизнь превратится в лоскутное одеяло с прорехами. Воспоминания за сутки уже провалились в прорехи, исчезли и оставили после себя растерянность. К тому же он не доверял ей, не хотел снова пускать в голову, неизвестно что она там натворила вчера. Мать не простит ему такой оплошности, справедливо назовет болваном, сестра поднимет на смех.

Яма была готова, когда солнце стало клониться к горизонту и свет потускнел. Дэш положил Кэпа в яму, но засыпать не смог. Не представлял, как его друг исчезает под слоем земли, остается один в тесной темноте и лежит недвижимо день за днем, пока его тело не истлеет. Енота забрала полицейская ветеринарная служба, а потом у него были официальные похороны.

Дэш сел у края ямы. От земли исходил холод, просачивался сквозь подошвы, поднимался по позвоночнику, щекотал затылок. Со стороны озера наползал туман, медленно скрывая подлесок и стволы деревьев. Все тонуло в призрачном мире, чужеродном, но не пугающем. Веселящий газ выветрился где-то между домом и трупом Кэпа, и теперь Дэша придавило тяжестью горя и вины. Взгляд его уперся в торчащее собачье ухо, тело одеревенело, словно это он умер и не может пошевелиться, и Дэш застыл, не в силах отвести глаз от рыжих шерстинок.

Где-то рядом вздохнула девчонка. Подобрала лопату и принялась за дело. Она справилась быстро, потом куда-то исчезла. Дэш испугался, не эмоцией, а скорее мыслью, что она больше не вернется — дело сделано, Кэп похоронен — но она вернулась через пару минут, воткнула в изголовье свежей могилы ветку-крестовину и повесила на нее ошейник.

Они сидели рядом с могилой, наблюдая за угасанием света и слушая приближение тумана. Говорить не хотелось. Дэшу было так тошно, что холод даже не воспринимался как дискомфорт. Девчонка положила ему руку на плечо — тепло разлилось по спине, возвращая в настоящее.