Книга Возлюбленный для Железной леди, страница 121 – Ксения Винтер

«Кажется, я начинаю сходить с ума», — мелькнула в голове бесцветная мысль.

— Саш, может, ты откроешь глаза? — между тем мягко так, участливо поинтересовался Ольгерд, отчего я жалобно заскулила и отрицательно покачала головой.

— Нет, — категорично заявила я. — Не хочу снова оказаться одна в пустой комнате.

— Ты и не окажешься. Я же здесь.

— Ты — умер! — горло сдавило спазмом, и я замолчала, ощущая, как в уголках глаз скапливается влага. — Тебя больше нет!

— Частичка меня навсегда осталась с тобой, — возразил он. — И теперь куда бы ты ни пошла, я буду рядом.

Звучало, как по мне, просто отвратительно, о чём я и сообщила своей внезапной шизофрении, добавив, что предпочла бы, чтобы он следовал за мной по пятам, будучи живым.

Ольгерд издал какой-то странный звук, напоминавший насмешливое фырканье, и я, не сдержавшись, всё же рискнула открыть глаза.

Он сидел совсем рядом со мной, буквально на расстоянии вытянутой руки, одетый в простую белую рубашку и синие джинсы, и выглядел совершенно как живой. Я, поддавшись этой сладкой иллюзии, протянула руку и попыталась коснуться крепкого плеча, однако пальцы прошли его насквозь.

В уголках глаз уже привычно скопились слёзы, и я была вынуждена запрокинуть голову и уставиться в совершенно безынтересный потолок, чтобы не позволить им пролиться. И очень зря. Солёные дорожки скатились по вискам к ушам, заставив поморщиться от неприятного ощущения.

— Вот я уже и до галлюцинаций дожила, — тихо пробормотала я, больше не глядя в сторону нематериального, но весьма красочного воплощения своего чувства вины.

— К несчастью для меня, я не твоя галлюцинация, — возразил Ольгерд. — Знаешь, я всю свою жизнь был атеистом и искренне полагал, что после смерти человек просто исчезает, и от него остаётся лишь пустая оболочка. Кто бы мне сказала, что вся эта чушь про духов и призраков — чистая правда!

Я повернула голову и недоверчиво уставилась на своего собеседника.

— Хочешь сказать, ты теперь призрак?

— Что-то вроде того, — кивнул он. — Правда, видишь меня, судя по всему, только ты. Во всяком случае, ни Слава, ни кто-либо из здешних оборотней на меня не обращает ни малейшего внимания. Существует ещё, конечно, мизерный шанс, что меня увидят вампиры, но я на это не шибко надеюсь.

Я нахмурилась.

— Какой-то ты слишком общительный для мертвеца, — заметила я. — Пока был живой, из тебя двух слов вытянуть было невозможно!

Ольгерд длинно вздохнул и смущённо почесал затылок.

— Во-первых, большую часть времени я был волком, а они в принципе неразговорчивые ребята, — заявил он. — А во-вторых… — Он замолчал, и на лице его отразилась глубокая задумчивость. — Скажем так, особого желания общаться, даже с тобой, у меня не было.

— Почему?

— Саш, когда ты меня нашла, я только-только похоронил дочь и стал убийцей, — напомнил он с нотками осуждения в голосе. — Как, по-твоему, я должен был себя чувствовать? Я остался совершенно один, переступил через собственную суть, убив пусть и гнилого, но человека. А потом ещё и при побеге ранил парочку крестоносцев, включая Славу, который, на минуточку, мой друг. — Голос Ольгерда, до этого звучавший громко и сильно, под конец монолога стал тише и глуше, а в глазах мужчины я отчётливо увидела отголоски прежней тоски. — На самом деле, я не хотел сбегать. Я был готов принять наказание — пусть бы пустили мне пулю в лоб, мне бы от этого стало только легче. Только вот Лёвка — дурной мальчишка! — не хотел позволить мне просто спокойно умереть. — Губы Ольгерда искривились в болезненной усмешке. — Я ведь для него всегда был чем-то средним между отцом и старшим братом. И, естественно, он хотел меня спасти, даже Славу подбил на должностное преступление. А я малодушно позволил им это сделать.