Книга Возлюбленный для Железной леди, страница 13 – Ксения Винтер

— Не узнаете, пока не попробуете, — заметила я и, оперевшись на плечо вампира, поднялась на ноги и направилась к одному из мольбертов, оставив пустой бокал стоять на краю крыши.

Надо отдать Леграну должное, его смятение длилось лишь пару мгновений, после чего он стремительно выпрямился, отнёс оба бокала на стол и занял второй мольберт.

Максимилиан очень старался выполнить поставленную задачу. Вампир сосредоточенно водил карандашом по альбомному листу, закреплённому на мольберте, время от времени бросая на меня напряжённые взгляды. Однако каждый раз в наброске его что-то не устраивало — лист безжалостно срывался с мольберта, рвался на несколько частей и отбрасывался в сторону. Я наблюдала за потугами юноши, втайне наслаждаясь зрелищем: вот на дне карих глаз промелькнула тень досады, уголки губ опустились вниз, а между бровей залегла небольшая складка. Спустя долю секунды в глазах вспыхнул тёмный огонь — досада сменилась гневом, губы поджались, крылья носа раздулись. Мгновение — и очередной лист был решительно уничтожен.

Мне было Максимилиана откровенно жалко. Он слишком много думал и, очевидно, отчаянно стремился к какому-то недосягаемому идеалу. Мой собственный набросок был готов уже спустя час — обиженный на весь мир, одинокий юноша на фоне звёздного неба, этакая крохотная песчинка среди бескрайней Вселенной. Очень грустный образ.

— Думаю, на сегодня достаточно, — объявила я, когда стало очевидным, что мой ученик не сумеет выполнить задание. Оставаться с ним до утра у меня не было никакого желания.

Максимилиан не стал спорить, просто молча положил карандаш на горизонтальную полочку мольберта, открепил очередной эскиз, смял его и бросил себе под ноги.

— Когда я смогу прийти в следующий раз? — в его взгляде, обращённом ко мне, светилась настороженность.

Неужели Максимилиан решил, что я откажу ему в дальнейшем обучении?

— Думаю, послезавтра, — я попыталась воскресить в памяти своё расписание, но потерпела фиаско, поэтому добавила: — Я посмотрю ежедневник и завтра утром позвоню, чтобы согласовать день и время.

— Хорошо, — Максимилиан коротко кивнул, и на его лице на мгновение отразилось облегчение. — Спасибо.

— Пока не за что.

Я открепила лист от мольберта, подошла к вампиру и протянула ему своё творение.

— Небольшой подарок в память о первом уроке, — улыбнувшись, объяснила я. — Надеюсь, через несколько занятий этот образ изменится.

Максимилиан осторожно принял из моих рук рисунок, словно тот был чем-то невероятно хрупким и ценным. Вампир несколько минут внимательно разглядывал собственное лицо, нарисованное карандашом, и я видела, как эмоции сменяли друг друга, точно картинки в калейдоскопе. Сначала недоверие, затем восхищение, потом отчего-то печаль и под конец раздражение с нотками обречённости.

— Я никогда не смогу рисовать так, как вы, — траурным голосом резюмировал юноша.

— Вы и не должны рисовать так, как я, — твёрдо заявила я, а затем, сократив и без того небольшое расстояние, разделявшее нас, ободряюще положила руку на плечо вампира. — Максимилиан, вы — это вы. Не пытайтесь притворяться кем-то другим, это бессмысленно и очень тяжело как физически, так и морально.

— Но мой отец…

— Не думайте об отце, — перебила я, чуть сильнее сжимая его плечо. — Думайте о себе. О том, чего хотите вы. — Я пристально посмотрела в лицо юноши. — Скажите, только честно: вам самому нравится рисовать? Или вы выбрали живопись исключительно потому, что этот вид искусства нравится отцу?