Книга Медь и серебро, страница 112 – Наталья Медведская

– Зачем ты притащила её ко мне? Я же тебе говорила: сама разбирайся с этим ребёнком. Предупреждала, чтобы не больше привозила, – неласково встретила их Зинаида Фирсовна.

– А куда я её дену? – вскинулась Лидия. – Мы с Олежкой в Сочи на две недели собрались. Что я там с Олькой делать буду. Пожалуйста, ну, пожалуйста, присмотри за ней. Она тебя не побеспокоит, привыкла сама себя развлекать.

Зинаида Фирсовна вздохнула.

– Вот же дал бог непутёвую дочку! Который Олежка у тебя по счёту? Когда ты успокоишься?

– Пока молодая надо брать от жизни всё, – фыркнула Лидия. – Мне пора. Моё такси подъехало.

Четырнадцать дней у бабушки тянулись невыносимо долго. Вроде бы ничего Зинаида Фирсовна плохого ей не делала, но полное игнорирование, обращение с Ольгой как с невидимкой или пустым местом, досаждало сильнее материнских тычков, криков и попрёков. Уходя на работу в овощной ларёк, бабушка оставляла завтрак на столе, обед Ольга разогревала сама на маленькой электрической печке. К вечеру бабушка возвращалась, оглядывала дом, двор, и только убедившись, что внучка ничего не натворила, принималась готовить ужин. Часто на огонёк к ним заглядывала соседка тётя Даша, приносила ворох новостей. Худенькая, как щучка женщина, остроносая, черноглазая и черноволосая трещала сорокой, пересказывая собранные за день сплетни. Иногда Зинаида Фирсовна беззлобно её останавливала:

– Но это уж совсем неправда. Ты кашу-то в голове перемешивай, а то уже пригорает. Я понимаю: ты пересказываешь, что услышала, но тут слишком много от себя придумала.

– Самую малость добавила. Остальное правда, – уверяла соседка.

После её ухода бабушка иногда сокрушалась:

– Да уж вывалила на голову и побежала дальше.

Ольга как-то поинтересовалась:

– Если вам не нравится тётя Даша, зачем вы её слушаете?

– Кто тебе сказал, что не нравится? С Дашкой я дружу с юности. Она балаболка, но безвредная. Принимаю её такой, как она есть. – Зинаида Фирсовна усмехнулась. – Вырастешь, поймёшь: бывают люди, не умеющие излучать свет, тогда они бросают тень на всех кто поблизости.

Тогда Ольга ничего не поняла и, только став взрослой, сообразила, что она имела в виду. В отличие от бабушки сплетников и людей, разносящих слухи, она безвредными не считала. На неё саму часто наводили тень, и от этого было больно.

Даже ребёнком Ольга осознавала, Зинаида Фирсовна не просто не любит её, с трудом переносит. Видела, что другие бабушки обожают своих внуков, всячески их балуют. Невольно Оля сравнивала этих бабушек и свою, и не понимала, почему к ней такое отношение. Как-то спросила её об этом. Зинаида Фирсовна не на шутку разозлилась.

– Может, я как-то не так проявляю хорошее к тебе отношение? Ну уж извини, как умею. Я тебя не обижаю, ты накормлена.Чего тебе не хватает? Сюсюкаться не умею, и не стану. Хватит болтать, иди погуляй на улице с Вадькой, не мешай мне.

Вадька внук соседки тёти Даши. В их переулке кроме неё и шестилетнего Вадима других детей не имелось. Играть с ним было скучно. Говорил он от силы пару-тройку слов, больше невнятно мычал и целыми днями занимался тем, что перекладывал из коробки в коробку мелкие детальки конструктора. Оля выходила на улицу, но предпочитала или бродить по хутору в одиночестве, или сидя на берегу мелкой речушки наблюдать за плавающей живностью.