Книга Медь и серебро, страница 15 – Наталья Медведская

– Сынок, ты всё философствуешь, ищешь смысл жизни, бытия, но свою жизнь не наполняешь смыслом, так и профукать её недолго.

Данила оказался не первым и не последним человеком, осознавшим, что потерял, когда уже стало поздно, и ничего не исправить. Но горе у каждого своё, он впал в депрессию настолько, что больше не мог преподавать, забросил научную работу и перестал выходить из дому. Уволившись из университета, он целыми днями лежал на диване, отвернувшись в стене. Глядя на угасающего отца, Александр после заслуженных упрёков заявил:

– Мама очень любила тебя и считала твою работу важной. Да ты совершил много ошибок, не находил для нас времени, но она знала, что ты нас любишь и никогда не предашь, поэтому не смей так распускаться. Ты сам говорил: сознание человека сохраняется и после смерти, а душа вечна, – значит, мама не исчезла, погибло лишь её тело. Это твои слова, ты доказывал это в своих работах. Разве тебе не стыдно будет, когда встретишься с ней в вечности. Не дай мне окончательно разочароваться в тебе отец! Не можешь больше преподавать найди другое занятие, смени обстановку.

Слова сына встряхнули Данилу, спустя два дня после этого разговора, он поехал в станицу, решил, что достаточно поработал головой, пора занять руки, вспомнить чему учил отец. Так невольно он выполнил желание отца, продолжил его дело. Приходил в себя Данила медленно, будто просыпался от тяжкого сна. Его немного взбудоражил воришка, повадившийся в сад за фруктами. И воришка же, оказавшийся необыкновенной девочкой, окончательно пробудил угасший интерес к жизни.

[1] Анаксимандр – древнегреческий философ милетской школы, родился в Ионии около 610 года, умер примерно в 547–549 годах до н. э.

Он считается родоначальником древнегреческой философской научной мысли, облечённой в письменную форму.

Анаксимандр предложил модель апейрона — первоматерии, «которая всё порождает и в которую всё возвращается». Учёный сделал попытку объяснить возникновение жизни на планете и предположить её окончание.

***

– Соседи, ау, – позвал хозяев Данила Сергеевич. Поставив табуретки на траву, отпер задвижку калитки, крикнул снова: – Миша, Поля вы дома? Я могу к вам зайти?

Из летней кухни, стоящей рядом с большим нарядным домом из белого кирпича, выглянула Полина, небольшой полноты женщина лет пятидесяти. Сдвинув на затылок ситцевый платок в чёрный горошек, прищурила голубые глаза.

– Данила, ты что ли?

– Он самый. – Приподняв над штакетником табуретки, добавил: – Вот обещанное принёс. Впустишь?

Соседка махнула рукой.

– Заходи. Мог бы и не спрашивать. Мы тебе всегда рады. – Повернув голову в сторону сада, зычно позвала: – Миша, если нарвал ягод, то иди, встречай гостя.

Данила Сергеевич ухмыльнулся: его всегда поражало, как внутри такой маленькой женщины помешался басовитый гулкий голос, совершенно не подходящий не только к фигуре, но и к миловидному лицу.

В проходе между домом и кухней появился невысокого роста лысый мужичок, одетый в широкие шорты. Его круглое, как большой арбуз пузо, нависало над резинкой шорт. В руках он держал ковшик, доверху наполненный ежевикой.

– Сергеевич, привет. Ты как раз вовремя. Поля пирожки с ежевикой затеяла. – Вручив жене ягоду, Михаил забрал у гостя табуретки. Рассмотрев работу Данилы, удовлетворённо хмыкнул: – Не хуже отца смастерил. – Погладив фигурные резные ножки табурета, провёл ладонью по гладкой наборной древесине сиденья. – Такой красоте место в музее, а не на кухне.