Книга В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен!, страница 46 – Леся Рысёнок

— Как решили, что Кощей? — леший объемами не впечатлился и слушать излияния не пожелал.

— Ну как? Пришла я к ней в дом спросить, не надо ли чего по хозяйству подсобить, а то ведь все в делах, все в трудах Марьюшка у нас, аки пчела. А сейчас то и помочь нам некому, все Паранюшке моей самой приходится делать — и шить. и вышивать, и вязать с ночи до утра. Ой, нет у нас больше помощницы, люди ж добрые, это ж что такое на свете деется? — завела привычную песню тетка.

— Пришла и что? С чего взяла, что Марью Кощей-то похитил? — опять испортил сольное выступление леший.

— А то кто ж? Следы от коня были. И кость рядом лежала, да!

Меня аргументы тетки, мягко говоря, смущали, и лешего видимо тоже не впечатлили.

— Еще что-то? — строго спросил он.

Тетка забегала глазами по сторонам и остановилась на веревке с бельем.

— Да, — закивала она так, что все ее три подбородка заколыхалась. — Еще там трусы были. Черные, как ночь! — заявила она. — В черепушках. Точно его! А что вы от Марьи-то хотели, Паранюшка моя не хуже спроворит!

Не, нельзя мне такое говорить! Сразу представила себе костлявого мужичонку в атласных семейниках с золотыми “черепушками”. Блин, вернусь, обязательно сошью такие.

— Не надо ничего, мы только ниток купить хотели, — сказала я, мысленно уже кроя ткань.

— А! Есть, есть! Погодите, щас принесу все, выберете себе, — махнула рукой бабища и скрылась в доме.

Она притащила целую корзинку с рукоделием, там были и нитки-иголки, и ленты, и кружева.

— А можно все забрать? — спросила я.

Тетка замялась, но монета, мелькнувшая в руках лешего решила дело. Глаза Пелагеи алчно сверкнули, и она сунула мне все вместе с корзинкой.

— Забирайте и не обессудьте, некогда мне лясы точить, по дому работы век не переделать, — негостеприимная хозяйка скрылась в доме, хлопнув дверью.

“Да чтоб тебе и правда ее век делать и не переделать”, — думала я, идя прочь от дома вздорной бабы.

Теперь нитки у меня были, но возвращаться к Агафье не хотелось. Да и Марью жалко.

— Врет твоя Пелагея, как дышит, — сказала я лешему, задумчиво шагающему куда-то прочь с Маркизой на руках. — А Марья, наверное, и вправду в беде. Надо бы выручить, как думаешь, Годимир?

Леший отвечать не торопился, он взглянул на меня с некоторым раздражением и пожал плечами. Но раз не послал, я бросилась в атаку:

— Как ты можешь быть таким черствым? Может быть, искуснице грозит опасность. Или она вообще в плену. А может, эта Пелагея ее в подвале держит. Мы должны все узнать наверняка. Если не хочешь, то и не надо, а я пойду и прослежу за ней! И отдай мою кошку, чурбан бесчувственный. Пень равнодушный.

Я повесила корзинку с рукоделием на локоть и попыталась отобрать у лешего кошку. За время моего монолога он не сказал ни слова, даже с шагу не сбился. А мне обидно стало. Сама не понимаю,чего я так завелась. Говорю же, в обычной жизни я нормальная, а тут... Гормоны, наверное.

И вот стоило подумать про гормоны, как и про Леся вспомнила. И какие у него руки нежные и глаза внимательные. И как бросил он меня одну на тропинке, чудовище бесчувственное. Еще обидней стало. Точно, лешим всем пнями надо быть, это их основной облик! Всхлипнула.

— Ладно, проследим за ней, только не реви, — сказал леший, забирая у меня кошку обратно.