Книга После развода с драконом. Начну сначала в 45, страница 119 – Екатерина Гераскина

Он сделал паузу, будто проверял, готов ли я услышать.

— Существует одно средство. Экспериментальное. Психотропное. Оно способно вырубить дракона. Подавить его до состояния, когда он практически ничего не помнит из происходящего. Лишь обрывки. И этими обрывками можно манипулировать. Достаточно, условно, девице раздеться, полежать рядом, — и дракон будет уверен, что у них что-то было. Более того, наутро это состояние держится как граница между сном и явью. Человек верит и не верит сам себе.

Таэрон отошёл от окна, заговорил тише, но голос его оставался жёстким:

— Это средство находится под контролем. О нём никто не должен знать. Даже многие в Канцелярии не в курсе. Но раз ты был пойман именно на нём — насколько я могу судить, всё сходится — значит, у нас завёлся крот. И этим я займусь отдельно.

Внутри что-то дрогнуло. Новость о том, что я подвергся манипуляции со стороны Марии, принесла странное облегчение. Будто камень свалился с души: я не сошёл с ума, не предал Лилию сознательно. Моей памяти действительно нельзя было доверять, её вырвали, перекроили, подсунули ложные обрывки.

Но вместе с этим облегчением пришла и другая тяжесть.

Это не снимало с меня вины. Я всё равно оказался слабым звеном. Всё равно допустил, что меня можно было подловить. Лилия страдала из-за меня, а я ничего не мог изменить.

Да, я был жертвой. Но я был и виновником.

И с этим мне предстояло жить.

Я поднял взгляд:

— И что тогда дальше?

Таэрон чуть усмехнулся, но глаза оставались холодными:

— Сделаем так.

Он вернулся за стол и начал выстраивать свой план.

Поздней ночью я вышел от Таэрона. Мы уже наметили план. В скором времени моих безопасников должны были кое-где дополнить, а где-то даже частично заменить — личной гвардией Таэрона. Людьми, которым он доверял так же, как самому себе.

Я медленно шёл по улице, хотел прогуляться. В голове всё ещё стояли слова друга, план, который мы утвердили и моя роль в нем.

Ноги сами понесли меня в сторону Академии. Добравшись до нее, я подошёл к проходной. Стража знала меня и пропустила без лишних расспросов — даже несмотря на то, что было очень позднее время.

Я миновал аллею, направился к академическому дому Лилии. Остановился у калитки. Постоял там какое-то время, всматриваясь в тёмные окна. Света не было — она спала.

Тогда я тихо открыл калитку и прошёл по дорожке. Поднялся на крыльцо и опустился на ступени. Согнул колени, облокотился на них локтями и просто сидел.

Ночь была густой и тихой. Я впервые за весь день позволил себе ничего не делать. Только быть рядом. Пусть даже вот так — в темноте, у её дверей.

Сколько прошло времени, я не знал. Мысли текли вразнобой, ночь будто растянулась. Я сидел на крыльце, глядя в темноту, пока вдруг за спиной не скрипнула дверь.

Я обернулся. Дверь медленно отворилась, и в проёме появилась Лили.

Она молча вышла, прикрыв за собой дверь, и опустилась рядом со мной на ступени. Закуталась в тёплую шаль, запахнулась плотнее, чтобы не продувал ночной ветер.

На миг она словно колебалась, а потом придвинулась ближе и положила голову мне на плечо.

Я замер. Чувствовал её дыхание, и в груди разливалось тепло. Я протянул руку, положил на ее талию.

Осталось только это мгновение.

Я не сказал ни слова. И она тоже молчала. Но именно это молчание значило больше всего.