Книга Хозяйка гиблых земель, страница 44 – София Руд

Он стоит напряженный настолько, что от него искрит, как от высоковольтных линий, наблюдает, будучи готовым отбивать в случае чего. Его намерения я чувствую, а теперь еще знаю и тайну.

Вступись он сейчас за меня открыто, Сурэлы от меня мокрого места не оставят. А это еще хуже, чем толпа, от которой он сможет защитить в случае реальной угрозы, а не слов.

Тот сильный голос принадлежал Янге, и она, подхватив свои черные юбки, разъяренно несется ко мне. Встает рядом, и окинув сердитым взглядом люд, продолжает гласить:

– Кому леди Хельм или моя ученица сделала плохо? Кого обидела? Может быть вас, господин торговец? Помнится вам она семью сохранила! А вам с работой помогла решить! Что она с этого поимела?! Пару монет? – отчитывает Янга, и я тут же хватаю ее за рукав и отдергиваю.

Нехорошо людям вот такое говорить, они же не давали согласия на разглашение проблем, с которыми приходили. Они и так в гневе.

– Чего? Пусть знают! – рычит на меня наставница, когда я взглядом говорю ей: “не нужно”.

Сказала бы ртом, но сейчас в горло будто стекла насыпали.

– Тайны она наши заимела! И ты тоже, Янга! – ожидаемо орут в ответ, гневятся еще больше. – Нашла с кем связаться! Одни беды от этих Хельм!

– Может, от прежних Хельм и были беды, но Элиза худого вам не сделала! Совсем ослепли! Не видели, как она сейчас земли защищала? – не сдается Янга, и чем громче она кричит, тем четче я понимаю, что это бесполезно.

Хоть голос сорви, против негативно настроенной толпы нет смысла воевать. Там сейчас массовое мышление, подпитанное обидой и гневом, работает. Не достучишься. По крайней мере, сейчас.

– Защитила, чтобы дороже продать! За наши деньги синюху покупает, обманывая нас, а потом и вовсе отдаст тому лорду, да в сахаре будет, а мы все пострадаем из-за Хельмов! Опять! – хлеще бунтует толпа, и все больше людей согласны с этим мнением.

В глазах даже тех, кого я знала, теперь плещется ярость, а не обида. А я же понимаю, что упустила тот короткий миг, когда был шанс переломить ситуацию на свою сторону. Теперь точно поздно.

– На костер обманщицу! – орет женщина с сиреневой косынкой и чуть ли не ведёт за собой толпу.

Я мало чего боялась в жизни, но сейчас мне стало действительно страшно. На лоскуты порвут. Затопчут! А если потом и опомниться, когда гнев стихнет, будет уже поздно. Меня уже не будет…

– Довольно! – грозным шагом выступает вперед меня инспектор, и осмелевшие, или даже сказать сорвавшиеся с цепи, женщины тут же отшатываются от него, как от огня.

Глаза у них круглые. Лица, вытянутые в удивлении.

– Инспектор… – только и шепчет в шоке предводительница.

Моей клиенткой никогда не была, но часто ходила мимо дома гадалки с таким видом, будто мы там вечеринки с бесами устраиваем. Янга как-то раз предостерегала на ее счет.

Сказала, что она жена какого-то важного человека в Аффисе. Поведала в двух словах ее историю, и мне стало эту женщину жаль.

“Сублимация гнева и компенсация чувства ненужности за счет чрезмерной социальной активности”, – так я подумала тогда. Об этом даже физиогномика говорила, допустим, та же немного выдвинутая нижняя челюсть.

И глядя на даму сейчас, понимаю, что не ошиблась с предположением. Эта дама только что выбрала, на ком будет отрываться. На мне.

Но инспектор, который должен поддерживать горожан, выступил за ту, кого сейчас все люто ненавидят или пытаются ненавидеть. Стандартная реакция толпы с учетом того, что случилось. Нужно время и грамотный план.