Книга Последний шанс Гесса 2, страница 14 – Нани Кроноцкая

Шхх-шлёп!

Звук был мокрым, тупым, ужасающим. Чёрное лезвие вошло глубоко, почти по рукоять, встретив лишь мягкое сопротивление плоти. Гесс с диким, хриплым рыком провернул клинок внутри, рванул вниз, расширяя рану. Из пасти хлынул фонтан тёмной, вонючей слизи, смешанной с чем-то густым, алым, кусками разорванных тканей.

Тварь взвыла. Не рёв – вопль запредельной боли и ужаса, сотрясший стены тупика, заглушивший на миг гул платформы. Её тело забилось в бешеных, хаотичных конвульсиях. Гигантская многоножка рванулась назад, пытаясь освободиться от вонзившегося в глотку лезвия. Гесс не удержался. Клинок остался торчать в пасти, а его самого отшвырнуло. Он ударился спиной о противоположную стену с глухим, кошмарным звуком, словно выдохнул сразу весь воздух из лёгких. Он зажмурился, лицо исказила гримаса.

– Гесс! – Я метнулась к нему.

Тварь в агонии билась головой о стены, с глухими ударами, хлеща слизью и внутренностями. Её движения становились все слабее, судорожнее, но она была ещё жива. Опасна. Клинок торчал в свете вдруг засиявшего мха, как чёрный флаг смерти.

– Жив… – прохрипел он, открывая глаза. Взгляд был мутным, но он пытался сфокусироваться на твари. – Добей… Голова… Стык… Звук… Пробуй!

Я поняла. Голова. Место, где голова крепилась к телу. Стык колец хитина. И звук! Какая же я идиотка, конечно! «Стервятник»!

Подняла руку с плазером, нацелила бледный луч прямо на стык между головой и первым сегментом тела. Звук! Мысль Гесса была совершенно отчаянной. Ещё одна опция плазера, используемая настолько редко, что мы все о ней позабыли. Он может вытащить последние крохи энергии аккумулятора для генерации мощного, но очень короткого импульса ультразвука. Эффективно только на близкой дистанции. Я сжала рукоять изо всех сил, посылая в неё весь страх, всю ярость: Убей!

И… «Стервятник» в моей руке крупно дрогнул.

Луч света не изменился. Из его среза вырвался импульс – оглушительный, режущий уши визг ультразвука, такой высокой частоты, что он скорее ощущался костями, чем слышался. Ударная волна звука била по твари, по её истерзанной голове, по стыку колец.

Конец. Мерзость дёрнулась в последней, короткой судороге, её лапки беспомощно задрожали в воздухе, и она рухнула, как подкошенная, распластавшись в зловонной луже собственных внутренностей. Пасть с торчащим чёрным клинком замерла. Тёрки ещё секунду проворачивались по инерции, царапая камень жутким скрежетом, потом затихли навсегда. От края страшной раны в свете плазера потянулся тонкий дымок.

Тишина. Глубокая. Звенящая. Давящая. Нарушаемая только хриплым, прерывистым дыханием Гесса и моим собственным бешеным сердцебиением, гулко отдававшимся в ушах. И этот вечный, прокля́тый гул, идущий от самого камня. Я опустила руку с «Стервятником». Он был тёплым теперь, почти живым. Индикатор по-прежнему показывал только красную точку. Я подошла к Гессу, опустилась на колени. Пол холодный и мокрый. Плевать.

– Жив? – спросила я, голос сорвался на шёпот, хриплый от напряжения.

– Пока… да, – он попытался пошевелиться и застонал. – Спина. Пара рёбер, не больше. Звук… сработал… – ухмыльнулся, глядя на плазер в моей руке. Получилось жутко. – Энергию… заслужили… капельку… Видимо, плохо играем.

– Заработали, – поправила я, оглядывая его. Липкая влага проступила и на спине. Надо перевязать. Чем? Паника, острая и холодная, снова сжала горло. Ни тряпок, ни воды. Только камень, слизь и мёртвая тварь. Мой взгляд упал на внутреннюю подкладку собственного комбинезона на рукаве, там, где ткань была чище. Тонкая, но прочная синтетика. Лучшего не найти.