Книга Кровь в наших жилах, страница 102 – Татьяна Лаас

— Вот и проверим, а то по всей стране уже слухи ходят: грядет-де Золотая соколица, да наведет порядок по стране. В России пророков как грязи.

Откуда он узнал про её Золотого сокола? Про него Катя не была в курсе. Хотя… Про меч и огненного змея император не мог знать правды — все происходило на льду Идольменя, а вода еще не предала Лизу. Печать Огнь поставил на твердой земле. Она уже тогда подчинялась Голицыным. Голицыны — это земля. Впрочем, какая уже разница, никому она это сказать не сможет, а Саша… Если он на свободе, он сам поймет.

— Это точно не я.

— Я уже понял. — Он пальцем ткнул в одного из тюремщиков: — раздеть!

Сопротивляться было глупо — это Лиза еще в Генеральной Магической управе выучила. Проще, когда стоишь и не сопротивляешься — меньше прилетит, меньше облапают. Хотя противные чужие руки все равно не удержались — прошлись по фигуре перед тем, как разорвать ворот рубашки. Еще и нагло облапали грудь, примеряясь к размеру и цокая языком — не впечатлила их Великая княжна. Пуговицы посыпались на пол, как горох. Запрыгали, покатились по углам, выдавая главное — никого не волнует, что будет потом с Лизой.

Она привычно напоминала себе, что это не она, что это не её тело, что это происходит не с ней. Просто погрузилась в черную воду Финского залива и смотрела со дна на то, что происходит в камере не с ней.

Звуки словно издалека доносились. Что-то об игле. Что-то о соколе. Что-то о «держи крепче!» Что-то о «руками не лапать! Все же княжна!» Надо же, что-то осталось в Федоре Васильевиче хорошее. Иногда и хорошие люди творят дичь и зло, только остаются ли они при этом все так же хорошими?

Грубая, толстая игла под ритуальную фразу вошла в солнечное сплетение, как когда-то Мишка себе вогнал, почти по самый кончик. Игла раскалилась, заалела. Запахло горелой плотью. Что-то подсказывало Лизе, что под спасительной толщей воды ей будет проще. Хотя боли от срыва покровов не было. Она не пришла.

Грудь обожгло огнем — на коже проснулся Золотой сокол.

Мага, который втыкал иглу и почему-то до сих пор удерживал её за ушко, затрясло — он побелел, закатил глаза, пустил пену изо рта, как в припадке падучей. Моргнул и погас свет под потолком — он был запитан от магкристаллов, в которых полным-полно эфира.

Лиза, уже все понимая, рванула из глубин вод, но опоздала — Огонь вырвался из печати, высосав силы из проверяющего мага и сплошной стеной обрушился на окружающих.

— Отслужил… — прозвучало глухо и странно, проникая дрожью под кожу Лизы и отдаваясь в костях. — Прощай…

Огонь рассыпался мелкими искрами на пол, оставляя Лизу среди обугленных мертвецов.

Баюша места себе не находила, нервируя Ларису, которой надо было заниматься домом, а вместо этого она то и дело ловила кошку, прыгающую ей на руки, и столь же быстро уносящуюся прочь. Стены дома просто дрожали от мурчания Баюши, а еще вслед за ней несся страх. Лариса понимала её — сама безумно беспокоилась за Елизавету Павловну. Даже не окажись она Великой княжной, все равно бы беспокоилась — мало кто, зная историю Ларисы, относился к ней по-человечески.

Мальчишки Муровы забились куда подальше, потому что Баюша и их атаковала своей лаской и бесконечным мурчанием.

Положение спас приехавший неожиданно хирург из губернской больницы Авдеев — Лариса с ним познакомилась, когда Елизавета Павловна проходила у него лечение после светоча.