Книга Кровь в наших жилах, страница 1 – Татьяна Лаас

Сугробы оседали и таяли, как шарик алтынного мороженого в жару — было дело, батя лет пять назад брал в город, покупал таку штуку. Вкусно было, но мало. Снег стал рыхлым, ноздреватым, мокрым. Стоит наступить в него, а под ним вода — мочит валенки, студит, гонит домой. А до дома еще далеко. С версту топать, еще и порожним — все лещи так и остались в окияне. Кто ж знал, что господа боевые маги такую шутку сыграют — сперва заморозят Идольмень так, что зуб на зуб не попадал на ночной рыбалке, потом вот так же спешно… растают!

Степка злился, хлюпал носом, вытирал его рукавом тулупа и упрямо топал домой, не оглядываясь. Ноги мерзли. Зато в тулупе было жарко — ажно в пот пробило. За Степкой шагал, так же сопатя, Архип. Тоже ни шиша не поймал. Зато с Семки все как с гуся вода. Шел рядышком, тоже мокрый, взопревший от жары, и болтал, мотая зажатой в руке шапчонкой:

— Зато змия видели! Скажи кому — не поверят! Змий! Огненный! От такущий, — он руки раскинул. — Скажи кому — не поверят!

Степка хотел ему велеть заткнуться — достал уже своим «змием», — но тут впереди, в осевшем от неведома откуда пришедшего тепла сугробе увидел что-то пестрое, чего в лесу отродясь не должно быть. Слишком уж похоже на… бабий сарафан, цветастый и яркий.

— Цыц! Смотри, чаво там валяется…

Он осторожно стал подходить ближе — вокруг стоял молчаливый, еще опасный лес: кто его знает, кто там под его пологом ходит. Можа и Лихо затаился и потом как бросится! Или навья тварь как рванет! Иль русалка кинется с ветвей и… Что делают русалки, Степка знал, и дело это ему жутко по нраву было. Только бежмя бежать потом надыть от русалки, так, чтобы пятки кивали. Хотя втроем всяко отобьются. Его аж в жар бросило от одних только мыслей о русалке. Даже кровь быстрее побежала.

Архип поймал Степку за локоть:

— Пойдем! Ну валя́тся и валя́тся. Можа, хочат валятся? Пойдем! Не нашего ума это дело.

Лихой Семка, не боящийся ничего, рванул к «пестрому», а потом как заорет на весь лес дурниной:

— Мервя-а-а-ак!

Рванул он было в деревню с этим криком, да Архип был быстрее — подсек его подножкой, перевернул, садя на зад в сугроб, и веско сказал прямо в ошалевшие от страха глаза, да в раззявленный рот:

— Ниче не было!

У Архипа папаша за что-то подобное на каторге теперь. Тоже полюбопытствовал, но в то, что лишь стоял рядом да глазел, ему не поверили.

— Нас, растудыть вас всех, здеся не было! Слышь? Не было!

Семен мелко-мелко закачал головой, соглашаясь со всем — Архип, когда злой, себя в руках не держит. А рука у него тяжелая, так что рядом с трупой лечь можа.

— С-с-слышал… — бормотал он, отползая спиной назад, как таракан какой. — Не было. Никак не было.

Архип, вцепившись в ворот тулупчика Семена, легко его поднял из сугроба:

— Айда! Неча тут делать. Мы чрез Сосенки домой шли.

Даже Степка испужался под его тяжелым взглядом и лишь мимоходом посмотрел на трупу: явно гулящая какая-то бабенка, простоволосая, худая да синяя, как кура, со стеклянными глазами, смотрящими куда-то в небеса, из одежи токмо рубаха да сарафан и были, а из-под его подола торчали… То, что из него торчало, потом долго приходило в дурных, удушающих страхом снах Степке: ноги бабенки кто-то пытался превратить в змеиный хвост. Никак полоз пытался забрать свою невесту, да та не сберегла себя до полозовой свадьбы, вот и убил её подземный царь. Осень же, самое время для змеиной свадьбы.