Онлайн книга «Кровь в его жилах»
|
— Я… Он тут же засыпал её предложениями: — «Доминик»? Или какая другая кондитерская? Ресторан? Вы же не обедали до сих пор… Трактир? Универсальный магазин? Где вам проще забыться и отвлечься? — В храм… — прошептала она. Она не думала, что Алексей её поймет — понял. Чуть дернул в сторону — вывалились они где-то на крутом берегу закованной в лед речки в черных глазках многочисленных полыней. Молчаливый лес тонкой полоской шел вдоль берега. За ним открывалось странное, не заросшее деревцами поле. Только деревянная церковка и стояла там черная, потемневшая от времени, одинокая и явно заброшенная, судя по чуть покосившемуся кресту на маковке, как слезе по земле и людям… И ни одного дома, покуда хватало глаз. Везде белая, целомудренно чистая пелена снега. Ни единого человеческого следа. Даже воздух пьяняще чист — без примеси дыма, и так же обжигающе холоден. Калина уверенно пошел первым, прокладывая дорогу в сугробах и зачем-то поясняя: — Я родился тут… Точнее не тут — никто из нас прошлую жизнь не помнит. Тут меня нашли на перекрестке у кладбища. Хуже места не придумать, но отец забрал меня — рука не дрогнула. Тут хорошие, чистые места, хоть и заброшенные. Светлана не сдержала любопытства — она понимала, что это место сокровенное для Калины, но не хотел бы поделиться им — не привел бы сюда: — А что тут случилось? Парень оглянулся на неё и упорно зашагал дальше. Снег скрипел под его ногами. Светлана не спешила идти за Калиной — сугробы были высокими, почти по колено. Упасть, неправильно поставив ногу, можно было запросто. — Пожар. Мне было восемь лет, когда он случился. Вся деревня выгорела, а церковь уцелела — в ней люди укрылись от бушевавшего пламени. Отец погиб, своими молитвами защищая её и людей. — Тебя обвинили в пожаре? Калина снова обернулся и крайне серьезно посмотрел на неё: — Не только обвинили — прямо в пламя кинули, как жертву. Отец успел поймать и защитить. Он был очень хороший, терпеливый, сильный, добрый… Я вот думаю, если он ради меня шагнул в пламя, то и я не так уж и плох? Как вы думаете, Елизавета Павловна? Сейчас шутить о переизбытке ехидства в его характере не хотелось. Светлана очень серьезно сказала: — Вы хороший человек, Алексей. Даже не сомневайтесь. Он наклонил голову на бок: — Вы Соколова этим просто убили. — Чем? Он поймал руку Светланы и кромежем утянул её на чуть просевшее крыльцо церкви: — Тем, что назвали нас людьми. — В ответе удивленной Светланы он не нуждался. Калина закрыл глаза и вдохнул свежий воздух полной грудью: — хорошо-то как! В воздухе до сих пор текли ручейки благости — больше двадцати лет прошло, как место забросили, а вера отца Калины до сих пор тут чувствовалась. Она текла через сердце, даря тепло и успокоение. Здесь даже дышалось легко. Светлана посмотрела на раскрасневшегося на морозе Калину — ему должно быть больно тут. Благость тяжело переносится нечистью. — Не больно? — Так есть за что наказывать-то… Чё уж там. Всегда есть за что пожурить. За гордыню, за вырвавшееся нехорошее слово, за ехидство ненужное… Всегда есть за что пожурить. — Отец вас… — Никогда не наказывал. Я же сказал: он добрый был. Я как-то на Рождество не удержался до первой звезды… Стол уже накрыли, пахло так одуряюще вкусно! А еще треклятые сливы подали на стол! Зима. Снега. Мороз. Мы ждем звезду, а на столе лето! Сизыми вкусными, сочными бочка́ми оно так и соблазняло меня. Не удержался — утянул одну сливу. Потом стыдно, конечно, было. |