Книга Кровь в моих жилах, страница 142 – Татьяна Лаас

Александр положил свою ладонь поверх её пальцев. Не потащил, как Мишка, к себе. Просто взял и накрыл своей большой, натруженной рукой её ладонь.

— Я же сказал: в вас удивительно развита интуиция. Только, Светлана Алексеевна, для всех будет лучше, если я просто уеду. Хотите, я вам открытки буду присылать с новых мест службы?

Она все поняла — как бездна распахнулась под ней:

— Сашка, идиотина! Ты умираешь, да? Почему ты не просишь помощи⁈

— Потому что я не умираю.

— Правду! — рявкнула она. Неправильно. Зло. Но сейчас иначе не получалось.

Александр пояснил:

— Я просто исчезну. Растворюсь в Нави.

— Ты… Ты же вернешься оттуда?

И почему это сейчас было так важно Светлане?

— Оттуда еще никто не возвращался. У меня нет души — я же не человек.

— Саша… Я могу чем-то помочь? Я могу…

— Нет, — твердо, отсекая любую надежду, сказал он. — Вам не стоит волноваться за меня. Просто представьте, что я уехал, и все.

Мысли лихорадочно скакали. Она попросит Матвея. Она попросит Агриппину. Она в конце концов просто возьмет и признается!

— Агриппина Сергеевна сказала, что я мо…

— Она ошибается.

— Саша, я же Е…

Он приложил палец к её губам:

— Светлана Алексеевна, не надо. Именно вы не можете помочь. Не надо.

— И… Когда…

— В Рождество Христово. Я не выдержу благости.

— Саша…

— Идиотина? — с улыбкой подсказал он.

— Еще какой…

Черная, ледяная бездна поглощала её. Воды Балтики снова смыкались над головой Светланы, утягивая на самое дно, а Сашка сидел и грустно улыбался. Почему умирает он, а дышать не может она?

За окном забрехала собака, словно вторя грустным мыслям Светланы. Где-то завыл еще один цепной пес, еще и еще. Даже волк где-то на Ежиной горе, нависающей над всей Уземонкой, присоединился, затыкая собачий хор. Волк выл проникновенно, громко, забывая, что луна далеко неполная. Новолуние через два дня, между прочим.

Кружок света в кабинете стал совсем маленьким, хрупким, а тени сгустились и подползли ближе. Еще чуть-чуть, и лампа не выдержит — лопнет с диким хрустом. И тьма поглотит свет.

— Светлана…

Она опомнилась, выныривая из воды и старательно пытаясь скрыть испуг в своем голосе, сказала:

— Не смейте просить баюшу, чтобы она стерла из моей памяти про вашу близкую смерть. Прокляну на вечную жизнь — будете Жердяем слоняться по миру, заглядывая в окна. Я предупредила.

— Хорошо. — Саша согласился легко, вызывая подозрения, что нарушит клятву, но это же Громов, он не может так поступить. Только не он. — Даже в мыслях не было просить о таком Баюшеньку. И не смотрите с таким укором — да, я в больнице и Баюше устроил допрос, иначе как бы я узнал о госпоже Вырезовой.

Он мечтательно добавил:

— Матвея бы как-нибудь заловить во вменяемом состоянии. Он вечно пророчит, а это не то, чего я бы хотел.

Светлана поморщилась, не понимая, почему Матвей никогда не пророчил об Александре. Может, потому что тот нечисть? Или есть что-то еще? Надеяться на то, что Матвей никогда не говорил о Сашке лишь потому, что все будет хорошо, глупо. Хорошо после Рождества не будет. Уж ей точно.

— Не волнуйтесь. Именно о вас он никогда не пророчил, во всяком случае мне.

— Это утешает. Не хотелось бы, чтобы он все мое грязное белье вываливал прилюдно. — Он посмотрел на свою ладонь, которая так и лежала поверх пальцев Светланы, и осторожно попытался убрать руку. У него не получилось — Светлана сама вцепилась в его пальцы, не пуская. А волк за окном все выл и выл, заставляя екать сердце. — Может, все же продолжим о Дмитрии?