Книга Кровь в моих жилах, страница 139 – Татьяна Лаас

— Болеть на больничной койке не пробовали?

Он с совершенно честными глазами «признался»:

— Пробовал. Мне понравился только один момент — когда вы меня ругали в палате. Все остальное не для меня.

Светлана прикрыла глаза — он и это помнит! Щеки залил глупый румянец. Она же его тогда идиотиной обозвала. К счастью, Александр поменял тему:

— Вера Ивановна Лапшина, кстати, ни самого Дмитрия, ни его визитов не помнит. Она говорила, что ей последнее время снились какие-то дурные сны, не более того.

Светлана вздрогнула, ничего не понимая:

— Простите? Просто дурные сны? По словам Дарьи Лапшиной её сестра давно встречалась с Дмитрием. Она подслушивала их разговоры. Связь между Верой Лапшиной и упырем должна быть прочной — я боялась, что разрыв её будет крайне болезненным. Только навестить Веру Лапшину не смогла из-за собственных проблем.

— Баюша, — напомнил очевидное Александр. — Полагаю, это она.

— Она была в тот момент в больнице госпожи Ерш. Или вы думаете, что она забегала уже после?

— Возможно, — он постучал карандашом по столу, а потом осторожно потянулся за кусочком картошки. Светлана опять увела его в последний момент. Александр и в этот раз стерпел. Даже руку убрал прочь, больше не претендуя на еду. — Возможно.

— Но уж точно не до. Упыри не бывают настолько заботливы, да и предполагать о возможной смерти от наших рук в тот день у Ясного сокола не было.

Громов нахмурился, но ничего не сказал.

Баюша… Когда и как она узнала о смерти своего хозяина? Когда стала откровенной, а когда еще играла на стороне упыря? Чувствуют ли баюны своих хозяев? Чувствуют ли они разрыв связи? Впрочем, она тогда была в больничке у госпожи Ерш. Она тогда еще спала под обезболиванием. Она не могла почувствовать разрыв связи. Можно ли Баюше доверять? Светлана посмотрела на Александра — интересно, а он об этом тоже думает? Он умеет доверять или, как она, подозревает всех и всегда?

Он потянулся к тарелке, Светлана быстро рванула в попытке завладеть последним кусочком картофеля — просто так, вспоминая детство и свою «банду». Только Александр дернул всю тарелку на себя — пальцы Светланы поймали пустоту.

— Попались?

Она довольно рассмеялась, впрочем, быстро осекаясь:

— Ешьте, Александр. Вам явно нужнее — вам надо набираться сил.

Он вернул тарелку назад, придвигая её к Светлане:

— Мне как бы нельзя… Доедайте.

Он был при этом такой потешно-мрачный, что хотелось его утешить. Хотя он прав. Ему нельзя, ему может стать хуже. Она, чтобы не соблазнять Александра, быстро съела последний кусочек и спрятала тарелку под салфетку.

— Так, может, продолжим, Светлана?

Она вздрогнула. Он впервые назвал её просто по имени, и это прозвучало так мягко, так интимно, так… Как он говорил? Необычно? Или тут подходит больше его «холера»? Так нежно, что никакой «свет души» не сравнится. Всего лишь имя, а на сердце хорошо.

Стучит в окно дождь. Шумит о чем-то о своем вода в водосточных трубах, а на душе тепло, словно опять дома, дома, в котором не была целых десять лет.

Александр чуть наклонил голову на бок:

— Я что-то не так сказал?

— Все так, что вы… Все так. — Она заставила себя погасить глупую улыбку — сейчас она иной у неё и быть не могла, — и собралась с разбегающимися мыслями. — Давайте с начала. С того самого дня…

— Сегодня как раз та самая ночь, — неожиданно напомнил он.