Книга Кровь в моих жилах, страница 174 – Татьяна Лаас

Магомобиль плавно выехал на пустую дорогу. Фары освещали лес, который золотом листьев прощался со Светланой. Может, когда-нибудь, она и вернется сюда. Когда-нибудь. У неё есть мечта, и она сама добьется её. Саша… Саша тоже пусть найдет свою мечту. Пусть живет. Пусть влюбляется, один раз почти смог — сможет и в другой. Светлана прикрыла глаза, чуть не засыпая. Она даже смирится, если это будет Верочка Лапшина, в конце концов она красивая и такая беззащитная, в отличие от Светланы.

Матвей тихо сказал — видимо самому тяжело удерживать пророчества в себе:

— Мишка не станет императором. Тут вы ошиблись.

Она сонно спросила, желая знать, чем закончился противостояние с княгиней Волковой:

— А Сашка…?

Матвей неожиданно заупрямился:

— Неужели вам не интересно все это узнать на собственном опыте?

Светлане пришлось открывать глаза и повторять вопрос:

— А Саша?

Она понимала, что если первыми на капище приедут жандармы, то Сашку арестуют. Может, на день, может на несколько — пока в творящемся бардаке разберутся и ангел-хранитель Саши придет ему на помощь. Опричнина же не знает, что он снова кромешник. Светлана не сможет заявить о таком, Миша… Догадается ли? А Сашка ранен, ему сейчас не пережить допросы жандармов!

— Не заставляйте меня! — с кривой усмешкой сказал Матвей.

— А Саша⁈ Что ждет его?

Матвей отвлекся от дороги и обиженно пробурчал:

— Он научится целоваться — зуб даю! Ну вот, вы заставили меня это сказать. Он научится целоваться. Сказать с кем?

Светлана вздрогнула — и оракулы ошибаются, оказывается!

— Пожалуй, этого я знать не хочу.

— Хуже того — у него будет трое сыновей. Пояснить, чему он еще научится?

— Матвей! — прикрикнула она, чувствуя, что у неё краснеют щеки. Почему-то.

— Вы сами меня заставили, Елизавета Павловна, уж простите. И да, на девочек даже не надейтесь. Хотите дочку — выходите замуж за Мишку. Простите, Михаила Константиновича.

— Все же оракулы иногда ошибаются.

Матвей обрадовался:

— Да? Хвала небесам, дар сходит на нет. Так… — он миролюбиво спросил: — о чем вы хотели узнать?

Осень пахнет умиранием. Это чувствуется во всем. В низком сером небе, заслонившем солнце. В мелких, колючих, робких снежинках, быстро исчезающих на еще теплой земле. Они, как слезы ангелов, оставляют свой след на городских мостовых — эфемерный, зыбкий. Или это их поцелуи, обещающие защиту в предстоящей суровой зиме?

Осень чувствуется в рокоте Идольменя — время штормов все ближе и ближе. Скоро высокие волны будут вгрызаться в упрямый берег, грозясь прорваться в город. Каменка и Уземонка уже вздулись, подпираемые водами Идольменя.

Умирание чувствуется в уже голых, скинувших свои прекрасные наряды деревьях, зябко дрожащих на ветру. Это чувствуется в надвигающемся предзимье — сне или смерти природы.

В управе было тихо и тепло. Ивашка жарко растопил под утро печь. Хотя из оконных щелей все равно тянуло промозглым ледяным сквозняком.

Осень. Холод. Одиночество. Настроение упадническое, как все в Суходольске.

Светлана стояла у окна и смотрела, как под порывами ветра, выворачивающими и ломающими зонты, растерявшие свои яркие цвета в бесконечных суходольских дождях, быстро бегут по своим делам редкие прохожие. Погодка — хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит. Капли дождя струились по стеклу, рисуя неведомые реки. Скоро Светлана отправится в путь, отсиживаться и дальше в восстановившемся после землетрясения Суходольске глупо. Она сама как-нибудь увидит эти реки, что обещает ей дождь, и устоит под порывами ветра невзгод — ей не привыкать.