Книга Кровь в моих жилах, страница 24 – Татьяна Лаас

«Соберись! — рявкнула на саму себя Светлана, — прекрати дурить! Выход всегда есть.»

Она оглянулась на Громова — он, странно поглядывая то на кота, то на Светлану, принялся расстегивать свою сорочку. Пока он стягивал её с себя во внезапном приступе оголения, Светлана сделала единственное, что помнила: она проткнула подушечку пальца о довольно острый шпенек обувной пряжки на туфельке и тут же провела пальцем по языку кота. Челюсти хищно захлопнулись, чуть не раздробляя костяшки указательного пальца. Шершавый язык тут же принялся слизывать кровь. Кот даже глаз смог приоткрыть, и снова в голове взорвалось: «Берен…» — кот недоговорил, сил не хватило. Челюсти разжались, отпуская палец.

Громов присел рядом на корточки. Его глаза пытливо смотрели на Светлану.

— Он вас укусил? — Он своим галстуком принялся тампонировать самые страшные раны.

Светлана заставила себя непринужденно улыбнуться:

— Сама виновата. Хотела проверить нос, говорят, он должен быть холодным, а кот взял и укусил. Ерунда, Александр Еремеевич.

— В городе есть целители-ветеринары? — плотно закутывая кота в свою сорочку, словно пеленал младенца, уточнил Громов. Ухо кота дернулось — он пришел в себя и прислушивался.

Светлана, старательно игнорируя голые плечи пристава в многочисленных шрамах, подалась к нему:

— Вы поможете доставить кота в город? Я знаю хорошую целительницу. У неё свое дело «Усы, лапы и хвост» — к ней сам губернатор носит болонок жены.

Громов, сняв с кота ошейник и сунув его себе в карман брюк, кивнул:

— Петров отвезет вас.

Она положила ладонь ему на руку:

— Я не забуду этого. Я бесконечно благодарна вам. — Сейчас его частичная нагота не смущала Светлану. Хотя жаль, что нательные майки совсем недавно перестали быть обязательными к ношению под рубашками.

Громов упорно смотрел ей в глаза, словно искал там что-то. Светлана робко улыбнулась и взяла кота на руки:

— Этот кот выжил в схватке с бером — он заслужил, чтобы его попытались спасти.

— Кошка. — Громов встал, протягивая руку Светлане. — И берендей.

— Что? — она выпрямилась, старательно игнорируя грудь и живот пристава в завитках черных волосков, уходящих под форменный ремень брюк. Волоски! Фу! Громов не был первым, кого она видела без одежды, но точно первым, кто так не следил за собой. Хотя живот у него был поджарый, ни капли жира, да и грудные мышцы хорошо развиты, как у атлета.

— Это кошка, Светлана Алексеевна, уж поверьте. И вы правы — она заслужила шанс на жизнь.

И прежде, чем Светлана спросила: какие резоны у Громова спасать кошку, — он развернулся к ней спиной, положив руку на кобуру и старательно оглядываясь. Вся спина у него была в длинных, беспорядочных шрамах. Точно. Разжалованный. И сосланный в их глухомань.

— Светлана Алексеевна, пойдемте. Тут где-то берендей сумасшедший ходит.

Она кивнула и пошла за ним — он же не знает то, что знает она. И не сказать, что берендей уже ушел — признаваться в превышении ранга она не будет. Уже необычно то, что он не стал уточнять о якобы услышанном крике: «Спасите!». Ничего, барышни — существа нервенные, им чего только не слышится в шорохах листвы и кошачьих стонах. Только почему-то казалось, что Громов в это не поверит.

Пристав молчал почти всю дорогу, и это нервировало: он не спрашивал, хотя и должен был, что же на самом деле слышала Светлана. На него это не походило. Она сама не выдержала — начала осторожную беседу, сперва на безопасную тему: