Книга Кровь в моих жилах, страница 36 – Татьяна Лаас

— Вам спасибо, — замялся на пороге управы Громов. — А вы, Светлана Алексеевна, бумаги по капищу…

— Уже сделала. Они только не подписаны Смирновым.

Громов пытливо заглянул Светлане в глаза:

— Я могу их забрать?

— Так не подписаны же. Утром вам отошлю.

Громов нахмурился:

— Утром их уже надо будет отправить. Кромешникам все равно на подписи, Светлана Алексеевна.

Она осторожно уточнила:

— Что случилось, Александр Еремеевич?

Дождь даже притих, ожидая ответа хвостомойки.

— Случилось то, что дело все же придется сдавать кромешникам. Там… На капище… Там великую княжну Елизавету Павловну принесли в жертву.

Сердце Светланы рухнуло в пятки. Такого она не ожидала совсем.

— Царскую кровь все же пролили, — сухо продолжил Громов. — Десять лет назад у Екатерины Третьей не получилось — кто-то все же закончил её дело тут. Что теперь ждать, неизвестно. То ли конец света, то ли…

Светлане не спалось. В горле свербели болезненные паучки, царапая его своими лапками; перегруженные за день эфирные каналы гудели; в голове стучал упорный дятел. То и дело крутясь на служебном диване, она вспоминала слова Громова и пыталась понять, что же он недорассказал, прикрываясь тайной расследования.

Официально вся императорская семья считалась погибшей, хоть их тел так и не нашли. Тогда вообще было не до поисков и опознаний. Именно отсутствие тел и порождало теперь кучу слухов. От Дмитрия Ясного сокола до княжон-русалок в Ладоге.

Если допустить, что княжны выжили, то как Громов и Карл Модестович поняли, что убитая — Елизавета Павловна? Детей у Екатерины Третьей было много: старшая Наталья, потом Мария, потом Елизавета, цесаревич Дмитрий и совсем маленькие Елена и Анна. Перепутать ставших взрослыми, если они, конечно, выжили, старших княжон легко — между ними разница в год-полтора года была, но Громов уверенно сказал, что это Елизавета, которой на момент «Катькиной истерики» было тринадцать лет. Именно Елизавету и Дмитрия Екатерина взяла с собой на капище десять лет назад. Как хвостомойка понял, что убита именно Елизавета? Не документы же она при себе носила!

Светлана закашлялась и села на диване, подтягивая колени к груди и сильнее кутаясь в плед. Она достала из-под подушки фляжку со сбитнем, которую — вот добрая душа! — Громов принес с собой для обмена на пустую, отданную в Сосновском парке. Она сделала глоток, успокаивая больное горло. В этот раз сбитень был другой. С кислинкой клюквы, со сладостью солодки, с терпкостью тысячелистника и узнаваемой ромашкой. Нет, такого мужика Вера Ивановна не заслужила. Удачно ему побегать от Лапшиных!

Документы… Проверки на истинность имени, данного при крещении, последние десять лет были тотальными и обязательными. Только иноверцам и разрешалось их избегать. Жандармы и кромешники лютовали, привязываясь к каждой мелочи. Вспомнились свои многочисленные проверки, знатно попортившие ей нервы. Светлана попала в приют без документов; родственников и знакомцев, которые могли бы под магической клятвой подтвердить её имя, у неё не было. Документы Генеральной консистории, расположенной в Санкт-Петербурге, естественно, пропали. Тогда вообще все пропало. Земли под городом рухнули на несколько саженей вниз, воды пришли с Балтики огромной волной, захватывая новые территории. Счет погибших шел на сотни тысяч. Их хоронили быстро, в братских могилах, без опознаний, а скольких тогда унесло в море, для кого холодная Балтика стала могилой. О документах тогда никто не думал, в том числе и Светлана. Ей пришлось шесть раз проходить проверку на артефакте истинности, подтверждая свое имя. Только на седьмой раз ей поверили, что она не Фотиния, и выправили новые документы уже с разрешением Генеральной консистории, расположенной теперь в Москве. Вряд ли тот, кто принес в жертву девушку в Сосновском, был настолько глуп, что оставил при ней документы.