Книга Кровь в моих жилах, страница 89 – Татьяна Лаас

Пристав поправил свободный ворот больничной рубашки, серой от старости и неприятно пропахшей больницей и болезнью. Светлана не стала смущать Громова, что видела его только в одежде из бинтов. Ни к чему это.

— Это вы меня простите, Александр Еремеевич и Владимир Захарович. Вам отдыхать надо, а я… — Она всплеснула рукой и только тут вспомнила про свои жалкие астры. Прикроватная тумбочка Громова не пустовала. На ней кроме букета лежал пакет с фруктами, стояла бутыль с каким-то напитком — осада Громова шла по плану. На тумбе Петрова было почти девственно пусто — больничный стакан с водой не считался. Светлана положила белые астры Петрову:

— Выздоравливайте, Владимир Захарович. Заставили вы нас с Демьяном поволноваться ночью…

Петров скомканно поблагодарил, посматривая то на цветы, то на Светлану, то на Громова. Демьян хмыкнул, сложив руки на груди:

— Поволноваться, как же… Я сам чуть богу душу не отдал от вашего вида! Тоже мне, герои. Светлану Лексевну надо было с собой брать! И меня тоже.

Петров попытался что-то сказать возмущенному парню, но вместо этого раскашлялся, хватаясь за грудь. Светлана тут же подошла к нему, подавая стакан с водой и придерживая за плечи, пока тот судорожно пил. Медсестра «Варенька» понятливо хмыкнула.

— Аккуратно, Владимир Захарович… — Светлана вернула стакан на тумбу. Петров благодарно кивнул и осел на подушку, бледный и одышливый.

— Я себя чувствую обделенным конфетами мальчишкой, — внезапно признался Громов, поглядывая на белые астры на чужой тумбочке. Демьян понятливо улыбнулся, ничего не говоря.

— Побойтесь бога, Александр Еремеевич, — Светлана поправила одеяло у Петрова и села на стул возле кровати Громова, куда его поставили Лапшины. Как-то перетаскивать стул на центр палаты было бы демонстративно неприлично. — У вас и без моих цветов подарков хватает. Как и приворотов.

— Приворотов? — приподнял бровь Громов, раскашливаясь, морщась и хватаясь за грудь.

— Три. От санитарки один, один от Верочки Лапшиной… Один… — Светлана замерла, пытаясь понять, чей был третий приворот. Медсестра от неожиданности даже шуршать бумагами перестала.

Громов поперхнулся воздухом:

— Могу я надеяться, что Петрова тоже не обделили?

— Увы, на нем защита не повреждена, так что привороты с него слетают как с гуся вода. Вам бы защиту обновить после больницы, а то глазом не моргнете и окажетесь у алтаря, влюбленным в незнакомую девицу.

Громов подавился своей «холерой», а потом обреченно напомнил:

— Вы не сказали, чей третий приворот.

— Дарьи Лапшиной. Вы отъявленный сердцеед, Александр Еремеевич. Чей приворот оставляем?

— Ничей, — сквозь кашель пробормотал Громов, видимо не привыкший к таким провинциальным нравам.

Петров и Демьян тихо давились смешками — грозные взгляды обиженного пристава они не замечали.

— Хорошо, было бы попрошено, — Светлана сдернула все три, огнем подсвечивая их, чтобы Громов убедился: приворотов на нем не осталось. — Так лучше, Алексей Еремеевич?

— Несравненно, Светлана Алексеевна. — Он замолчал, пытаясь придумать что-то вежливое и ненатужное. — Так… Как там погода?

Светская беседа получалась у него плохо: они со Светланой до этого только на служебные темы и разговаривали. Светлана тоже чувствовала себя неловко — как же, она-то надеялась обсудить Ивашку и поездку к Волковым, а Громову было явно не до того. Он то и дело покашливал и старательно пытался не морщиться от боли.