Книга Чумная Полли и маскарад, страница 66 – Татьяна Лаас

– Будет слежка за тобой как за суперинтендантом.

Эван потер висок и терпеливо напомнил:

– Роб, я уже не суперинтендант. Тебе это известно.

– Да-да. Попытка убийства этой трусливой твари, которая почему-то носит звание заместителя комиссара полиции, дорого тебе обошлась. Но, Эван, для Аквилиты это ничего не меняет. Ты развлекаешь свою невесту – ты же давно это планировал. Все. Может, это вообще твой последний шанс показать Виктории свою любовь.

– Это не обсуждается.

Роб пробурчал:

– Маньяки, как есть маньяки. Один – медицинский, второй…

Его слова заглушил длинный гудок паровоза – поезд прибывал на станцию. Роб отодвинул штору и тихо констатировал очевидное:

– Серая долина.

Поезд сбавлял скорость, медленно вползая на станцию, где уже были накрыты столы с чаем и легкими закусками для уставших пассажиров. Разговор стих. Ник встал, натягивая пальто и шляпу, – он собирался зайти на вокзал перед длинным перегоном. Эван тоже поднялся, взял корзину с цветами. Роб замер.

– Не понял… Я думал, это для Виктории…

Ник вздохнул. Он тоже ничего не понимал, но предпочел промолчать. Эван, дождавшись, когда поезд окончательно остановится, объяснил:

– Это в память о погибших в Серой долине.

Роб с Ником переглянулись. Им было известно, что Эван ни разу не участвовал в Дне Поминовения Тонкой Золотой Линии в Олфинбурге, так что же изменилось здесь?

Проводник на станции орал, снова и снова оповещая:

– Леры и неры, остановка сокращена! Всего четверть часа! Поспешите, леры и неры! Остановка сокращена!

Эван, игнорируя накрытые столы, твердым военным шагом дошел до края платформы, поднялся на смотровую площадку и подошел к невысокой, скромной (не то что в Олфинбурге) стеле. Тут даже имен погибших во имя короля и страны не было – они просто бы не уместились.

Холодный ветер бросал в лицо снег и потенцитовую пыль. Далеко в долине взрывались яркие молнии – энергия эфира тут бушевала и никак не успокаивалась, словно души погибших чего-то требовали от живых. Возможно, они просто просили почтить их память.

Эван поставил корзину у стелы и опустился на одно колено, тихо шепча молитву Сокрушителю, чтобы он верно хранил души отдавших жизни за свободу страны. Правую руку, как и положено, Эван прижал к сердцу. Ник и Роб, переглянувшись, тоже опустились рядом, вторя молитве Эвана. Погибших в Серой долине уважают все. И помнят все. Только Эван в Олфинбурге игнорировал этот день… Или?.. Роб задумался. Он игнорировал всего лишь памятник? Это совсем разные вещи.

Уже в поезде, когда он набирал ход, Эван сам разорвал странную тишину – не хочется в Серой долине вести глупые светские беседы:

– В Тонкой Золотой Линии, помимо верных сыновей Тальмы, были и недостойные, как считают наши власти, памяти. Там были тридцать пять женщин. Двадцать восемь осужденных на запечатывание и на последующую смертную казнь ведьм и семь женщин, добровольно сознавшихся в том, что они ведьмы, ради того, чтобы защитить страну. Моя тетя… Я не знал, что с нее слетела печать. Я не знал, что она маг, хотя мог бы догадаться – магия всегда была в нашей семье. Тетя Августа, баронесса Ровенширская, наперекор мужу, добровольно поехала вместе с осужденными ведьмами и приняла смерть вместе со всеми ради страны и короля. А король не счел нужным даже упомянуть тридцать пять женских имен, словно от него бы убыло. Словно это замарает честь воинов, отдавших жизни наряду с женщинами. Словно то, что воины стояли вместе с ведьмами, чем-то унизит их. Словно ведьмы не отдали свои жизни, ни капли не задумавшись. Они же могли сбежать под шумок, но остались в общем ряду, потому что других магов не было. Мы с отцом уже четверть века пытаемся восстановить справедливость и заставить страну узнать о тридцати пяти женщинах-героинях, но нам лишь твердят, что они были ведьмами… Вот так.