Онлайн книга «Чернокнижник и феи»
|
Холод проникал даже через два отсыревших, тяжелых пледа. Он леденил кровь, которая острыми иглами льда раздирала сердце при каждом его ударе. Казалось, еще чуть-чуть, и сердце просто взорвется, выскакивая из груди алыми осколками льда. Рук и ног Зола уже не чувствовала. Сознание раздваивалось — она была и тут, в подвале, полном теней, замерзшая и несчастная, и где-то помимо тела высоко под потолком, отрешенно ожидающая смерти. Дышать было трудно. Воздух, пропитанный тенями, стал плотнее и неподатливее. За каждый вдох приходилось бороться. Воняло чем-то тухлым, сырым, мертвым. Мертвый воздух царапался в горле, пытаясь пробраться внутрь, дорваться до еще чуть теплой крови и поселиться в ней, завладевая телом. Зола закашлялась, сворачиваясь, как улитка, в диком приступе кашля. Он рвался из неё, горло болело все сильнее, раздираемое мертвыми лапками теней, желавшими тепла. Плечи сотрясались от кашля, закончившегося рвотой — что-то тягучее, соленоватое тянулось изо рта, падая на пол. Кажется, это была кровь. Лампы в коридоре окончательно сдались, с тихим звоном разбиваясь, раздавленные тенями. Стало совсем темно, словно выкололи глаза, и тихо. Только шум текущей крови в ушах. Только бьющееся где-то в горле сердце, раздираемое иглами льда. Только шорох с трудом втягиваемого воздуха в легкие. Он там царапался, снова провоцируя кашель. Зола боялась, как никогда прежде — констебль сказала, что она здорова. У неё нет потенцитового безумия, и, значит, все происходящее реально, а не творится в её голове. Тени действительно живут, а воздух омертвел. Липкий, холодный пот пропитал платье — его теперь останется только выкинуть. По спине, где-то под кожей, ползли по позвоночнику коготочки страха, глубоко и болезненно впиваясь в лишенное защиты магией тело. Где-то, заставляя вздрагивать всем телом, сотряслась решетка — громко, болью отзываясь в голове, но никто этого не слышал. Раздались шаги, и чей-то протяжный крик. А потом началась стрельба. Уши заложило. Пороховой дым разъедал и так больное горло. Глаза, слепо смотревшие в темноту и ничего не видящие, слезились. Раздался дикий крик: — Вини лоа Ти-жан! Спокойный голос возразил крику: — Он не придет — Хозяин Ворот уничтожен. Ворота закрыты навсегда. Лоа не придет. — Небеса и пек… — мужской голос задохнулся, обрываясь на середине фразы. Револьверы стихли. Только шум крови в ушах и пугающий шорох шагов, заставляющий Золу сползать с койки и пытаться прятаться. Только её всегда находили. Её всегда находили — она не умела играть в прятки. — Где Абени? — В надежном месте ждет нас… — Хорошо… Кто-то обнял её, приподнимая с пола и ласково шепча в заложенное после выстрелов ухо: — Все хорошо… Все хорошо… Все хорошо… Она знала, что хорошо уже никогда не будет. Она, широко открыв глаза, смотрела в темноту и ничего не видела. Тепло чужого дыхания на щеке и надежные руки заставили её безнадежно прошептать — она знала, что ошибается, но надежда умирает последней: — Солнце моё… Рауль шепнул ей: — Только верь в меня, как я верю в тебя, любовь моя. И так отчаянно хотелось верить, забыть про ложь между ними, про боль, про смерти… Отчаянно хотелось верить. И не получалось, потому что Рауль бросил куда-то в сторону: — Джеральд, прекрати! Ты её пугаешь. — Да, мой маленький хозяин, как скажете… |