Книга Рыжий и черный, страница 205 – Татьяна Лаас

Себ откровенно замахался: он устал уговаривать, орать, усмирять, сейчас он не был уверен, что честно получил свои нашивки сержанта, чувствуя себя не справляющимся с простым делом тупицей.

Небо стало совсем черным, непроглядным. И ведь туч вроде не было.

Тени за пределами полицейских фонарей стали четче, жирнее, они вспучивались маслянистыми пузырями и делали ночь еще темнее. Черные паутинки липкими нитями болтались на крышах, срывались и летели по ветру, цепляясь за одежду и намертво к ней приклеиваясь.

Страх наваливался на Себа густыми волнами. Сперва парню, не особо пугливому, казалось, что это страх из-за неудачи — его частенько такое преследовало, все же умом он не блистал, хоть Брок раз за разом говорил, что ум и образование совсем не одно и тоже. Но когда стали дрожать и бежать рабочие, отмахиваясь от констеблей, а за ними дрогнули и сами полицейские, пока еще не убегая, но замирая, отказываясь выполнять приказы и дрожа при этом, Себ прислушался к себе, к темноте, к эфиру и понял, как сильно он ошибся.

Седьмицу назад. Такой же ужас парализовал всех, кто был тогда в Управлении. Ужас, порожденный бокором. Столкнуться еще раз лицом к лицу с неклассиком, который легко противостоит эфирным техникам и на лету отмахивается от пуль, Себу не хотелось, но, кажется, выбора у него не было.

Ужас уже пришел сюда.

Ужас нарастал, заставляя дрожать колени и трепетать сердце. Ужас шептал, уговаривая уходить — где-то там, чуть дальше, будет проще и безопаснее. Ужас летел тягучими паутинками, прогоняя прочь.

И тут побежали все: кто задержался на заводе, кто работал неподалеку, кто ютился в развалинах, даже некоторые констебли, и Себ не был к ним в претензии — сам держался из последних сил.

Оцепление пришлось снять, потому что иначе парней просто смыло бы волной обезумивших людей. Когда волна схлынула, Себ, укрывшийся с парнями за паробусом, понял, что недосчитался половины отряда и шофера паробуса.

Серж сам был готов бежать, отдавая приказ к отступлению, когда на него выскочил окровавленный парень с заводской проходной. Отис — Себ по приезду сюда пытался с ним договориться об опросе рабочих по-хорошему. Тогда не вышло, зато теперь повод был. Да еще какой — у Отиса руки по локоть были в крови, причем явно не его.

Себ с оставшимися парнями, с закусанными до крови губами — так они пытались прогнать собственный страх, скрутили Отиса, что-то безумно бормотавшего, что он не хотел, что он не будет, что он случайно, и вообще вы же еще живы, так чего вы хотите… Голова его при этом ходила ходуном, как у падучего, изо рта шла пена, а глаза то и дело закатывались. Себ приказал его загрузить в паробус, а сам… Он понимал, что нужно вернуться на завод — такой случай туда пробраться пропадает! Но страх настолько засел в сердце, что только от одной мысли Себа мутило.

Даже если не ради дела древолюба… Ради того, чтобы узнать, что же случилось на заводе, что разбудило такой страх, туда надо было вернуться.

Просить идти за собой Себ никого не мог. Он хотя бы маг, хоть и слабый. Остальные простые констебли.

Он пошел сам, то и дело замирая, то и дело сплевывая горькую, густую слюну, давясь подкатывающей к горлу желчью и уговаривая сердце еще чуть-чуть биться, а уже потом останавливаться от затапливающего его ужаса.