Книга Рыжий и черный, страница 218 – Татьяна Лаас

Время вокруг замерло на пару ударов сердца — пламя остановилось, а потом… Мир взорвался алым эфиром. Эван полоснул себя по запястью, пуская кровь, дарующую силу. Он должен сделать больше, чем ослабленный инквизицией Брендон — он должен вернуться из этого пламени, он должен оттаять со временем и найти ту, к кому стоило возвращаться. Эван знал — пламя ему подчинится. Он не боялся его, и все же устоять на ногах оказалось демонически сложно, когда, раздирая его жилы, не готовые пропустить через себя столько силы, из него вырвался злой алый эфир. Пламя только сильнее рвануло в небеса, словно в него подбросили новых дров. Огонь орал от счастья, он рушил дома и плавил металл, он отказывался подчиняться из соскучившегося кота превратившись в дикого озлобленного зверя.

Наверное, стоило вскрыть и другое запястье, давая больше крови, но Эван заставил себя успокоиться, взять себя в руки — гнев не гасят еще большей яростью. Гнев гасят радостью. Гнев гасят счастьем. Гнев гасят умиротворением. Гнев гасят любовью. Эван заставил себя вспомнить сонную и лишь тогда умиротворенную Вики, её поцелуи и объятья, её целеустремленность и храбрость. Он вспомнил застенчивую улыбку Полин, гордого Поттера, годами служившего в доме не ради денег, а из уважения к семейству. Он вспомнил влюбчивого Брока, мрачного Грега, отказавшегося отступать от любимой даже под угрозой отлучения от рода, Одли, увлеченного только службой, Байо, Арбогаста и многих, многих других… Где-то далеко кто-то, кажется, целовался. Судя по эфиру, это точно был Брендон, но где бы он взял в этом пекле ту, к которой стоит вернуться? Он точно должен вернуться.

И пламя с шорохом опало. Угли стали остывать, пепел быстро прибило к земле, на которой ничего не осталось — даже каминные трубы не выдержали жара. Эван скривился — это была не иллюзия. Он до последнего надеялся, что Шутник, кто бы не скрывался за его маской: Каеде, Ноа или Тонтон-макут, — и в этот раз будет верен себе, лишь создавая иллюзию пожара. Мрачный, тут же погрузившийся в непроглядную тьму пустырь вместо трущоб не был иллюзией. Оставалось понять — что же кардинально изменилось именно сегодня? Или… Это не проделки Шутника?

Стояла удивительная после шипения пламени и грохота рушащихся домов тишина. Дым ветром снесло прочь, и наконец-то на небе снова появились звезды и ущербная Луна. Откуда-то от леса донесся неуместный детский смех и шорох лап. Из темноты вырос огромный рыжий лис, выше Эвана на пару футов. На этом наглом Каеде сидели Полин, обнимающая её Ноа, сейчас выглядевшая лет на девять, не больше, и… Неожиданно Андре. Брендон, вцепившийся рукой в рыжую шерсть, шел рядом с лисом. Тот остановился перед Эваном и глянул на него ореховыми оценивающими глазами.

Полин робко улыбнулась и почему-то испуганно пискнула:

— Па…

Ноа толкнула её в бок и сама закончила:

— …па!

Уже хором девочки, почти не отличавшиеся друг от друга, только одна белая, а вторая черная, как ночь, и обе припорошенные пеплом, выдавили из себя:

— Мы больше так не будем!

Эван замер, не зная, что сказать. Брендон дернул голым плечом и разрядил обстановку, хмуро заметив:

— Они всю дорогу до тебя репетировали, между прочим.

Эван, обведя глазами серую от пепла пустошь и понимая, что все это дело рук девочек, только и выдавил из себя: