Книга Рисуя смерть, страница 64 – Татьяна Лаас

Ба бережно приобняла её за плечи:

– Это трудно осознать, Тереза, но нужно признать. Эванс человеческая сволочь, но Плитт гораздо хуже. В разы хуже. Он нечеловеческая тварь.

– Ба, мне нужно побыть одной...

– Конечно, – Элеонора поцеловала Терри в щеку. – Отдыхай. Тебе пришлось тяжело в последнюю неделю. Набирайся сил...

Терри осталась в одиночестве и...

Она так рвалась рисовать, она так хотела помочь, а теперь сидела в кровати, смотрела на пустой лист скетчбука и не могла заставить себя провести хоть линию. Руки, обычно её не предававшие, чуть подрагивали, и хотелось одного – забиться с головой под одеяло, привычно убегая из этого мира. Только Терри отдавала себе отчет – она и так долго бегала от происходящего, хватит! Иначе проведет всю жизнь по указке Ба.

Острозаточенный карандаш с укоризной смотрел на неё, а Терри не могла заставить себя рисовать.

Пропасть между Грегом-человеком и Грегом-зверем потрясала. И через эту пропасть не перекинуть мост.

Терри сглотнула и все же заставила себя взять карандаш. Она обещала парням исправить ошибку, а Уильямсы всегда держат обещания.

Через не хочу и страхи она начала рисовать.

Сперва она разобралась с Алексом – сейчас он пугал её меньше, чем Грег. Пришлось нарисовать небольшой стрип. История Алекса, вышедшего на прогулку в дождь и не превратившегося в русала, как раз заняла один лист. Вот Алекс мрачно идет под зонтом, нахохлившись, как недовольная птица. Вот подлый ветер вырывает из рук зонт, и Алекс в отчаянии поднимает глаза вверх, навстречу каплям. Пальцы его судорожно сжаты в кулаки – он будет сопротивляться до конца! И он выдерживает – дождь не подчиняет его себе и не превращает в русала. Терри для верности пробежалась глазами по листу, проверяя, не напортачила ли где? Вроде, получилось хорошо, только… Пальцы продолжали чесаться, словно уговаривая, что самого главного она не нарисовала… Терри плотоядно улыбнулась и спешно набросала последний рисунок: счастливый Алекс, сидящий в луже, где ему и самое место! Теперь Терри точно была довольна историей.

Потом... Карандаш замер, отказываясь рисовать Грега. Точнее, это замерла сама Терри. Рисовать привычно улыбчивого парня было больно – она теперь знала, какой он на самом деле. Она стиснула зубы и заставила карандаш сдвинуться.

Все же она любила Грега – его история вышла за рамки стрипа. Она остановилась лишь на третьей странице, хотя еще на первом листе нарисовала, как Грег сам управляет появлением крыльев. Из-под её карандаша появился Грег с чашкой кофе в руках, и Грег на прогулке в бермудах, и смеющийся Грег, и… Её заставил остановиться только обнаженный Грег в ду́ше. Протягивающую ему полотенце женскую руку она спешно стерла. Этому не случиться. Этому не бывать – забыть алые, лишенные разума глаза не получалось.

Она зажмурилась и спряталась в своих ладонях:

– Терри, ты сидишь в глубокой луже. И никто не вытащит тебя оттуда. Пейринг Грерри окончательно не состоялся и признан ересью. Никаких Грерри существовать не может – Грег чудовище в человеческой оболочке. – Она прикусила губу и все же поправилась: – не так. Грег исчезает в чудовище, его там под разлагающейся оболочкой нет. Небеса, за что это с ним...

За что это с ней, она спрашивать не стала – всегда влюблялась не в тех, и привязывалась к кому ненужно. Каждый раз бывало обидно, а сейчас… А сейчас было еще и больно.